Железный поход. Том четвёртый. Волчье эхо

Долго переговаривались и шептались аульские старейшины между собой, прежде чем наконец решились поведать жуткую правду. Уж больно неловко им было тревожить своими заботами такого высокого и почетного гостя, какого им послал Милостивый Аллах. Но страх смерти много крепче стыда… он-то и развязал языки перепуганным аульцам.

…Между тем черное зерно страха заключалось в ужасном башибузуке, великане-людоеде трехметрового роста и звериного вида. Как оборотень, он рыскал в окрестностях аула, лишь только начинали расти вечерние тени, а над горами вспыхивал кровавый закат… Великан промышлял чем угодно и был первым добытчиком в этих зловещих горах. Он грабил всех подряд, отнимал зерно, угонял скот и коней, убивал охотников и чабанов… Крал женщин, а натешившись, вспарывал им животы, потрошил, как кур, и пожирал внутренности… Бездыханные тела злодей сбрасывал в бездонную пропасть. И не было для изверга ничего святого на свете. Аллах, царь и имам были для него пустые слова, так же, как шариат и адат.

- Где же были ваши мужчины? - Шамиль свел в гневе брови. - Или в вашем роду нет джигитов, способных защитить горскую честь?!

- Их давно нет, имам… - с горечью в голосе ответил за всех самый старший из жамаата. - Все наши воины, весь цвет и гордость тухума, много лет назад ушли под твои знамена сражаться с урусами… и давно взяты могилой. Одни сложили головы на Ахульго, другие погибли в Хунзахе, третьи остались лежать в земле близ аула Салты… Оглянись, Милосердный (Ар-Рахим) и Величественный (Аль-Джалиль) имам, разве твои зоркие, соколиные глаза видят в нашем ауле хоть одну папаху джигита? Одни женщины и дети… одни калеки и старики, руки которых иссохли и с трудом держат посох… Раньше в нашем ауле было пять по десять дымов⁶³… теперь, как видишь, не более двадцати. Война не родит людей… она их убивает… Последний раз на защиту нашего аула вставал шорник Иса со своими сыновьями Расулом и Гаджи. Никто из них не вернулся из чащи. Освободи нас, имам, от этого шайтана!

- Аллахом заклинаем тебя! Спаси наш аул… Найди способ!

- Что я с ним должен сделать? - спросил Шамиль.

- Убить, имам!

- Только убить!! А труп его бросить в пропасть на съеденье стервятникам и шакалам. Он же сам убийца - канлы нашего рода.

- Якши, - согласился Шамиль и в тот же день, после намаза, послал своих мюридов на поиски злодея.

…Долго выслеживали они коварного башибузука, наконец напали на огромные следы, по которым и вышли к его логову. Великан жил в пещере, вход в кою был усеян звериными и человеческими черепами.

…Десять лучших нукеров отправлял на это дело имам. Вернулось лишь семеро, словно побывавших в медвежьих когтях. На трех арканах батыры приволокли к ногам повелителя лесного оборотня. Он и вправду был невероятно огромен и силен, со звероподобным лицом, дремуче заросший волосом, как шерстью, похожий на дэва⁶⁴, рычащий и извергающий жуткие проклятья.

Чтобы наказать преступника по заслугам, собрался общинный суд - диван. Старейшины постановили выколоть людоеду глаза раскаленным на огне кинжалом. Ослепив злодея, воины-гази загнали его саблями в огромный зиндан⁶⁵ и заперли на четыре замка до назначенного часа казни.

…Прошло несколько дней. Люди аула не жалели резать баранов для мюридов Шамиля; кругом теперь слышались веселые голоса и детский смех. Покуда раненые поправлялись, перед имамом и его кунаками каждый день ставился на трех ножках низенький стол с кусками сочного шашлыка, козьим сыром и овсяными чуреками. После шашлыка подавалась отварная баранина, разрезанная на куски⁶⁶, корта-когиш (баранья голова с галушками) и мясной бульон, заправленный сметаной и чесночной приправой.

И вот однажды, когда в камине прогорели последние угли, а в вышитой звездами тьме слышалось лишь мирное пофыркивание лошадей да убаюкивающий рокот реки, в комнате имама раздался оглушительный грохот.

Крепко спавший Шамиль вскочил с ложа, сбросив с себя покрывало из волчьих шкур, огляделся. Чинаровая дверь, отделявшая его комнату от кунацкой, была раскрошена в щепье, а на него надвигалась тяжело дышащая гора - не то человек, не то зверь, из глотки которого вырывался утробный рык. Имам понял: живодеру каким-то образом удалось вырвать кованую решетку с замками, и теперь он пришел свести счеты.

Гигант надвигался, прислушиваясь и озираясь; по-звериному втягивал ноздрями воздух и на каждый шорох оскаливал крупные клыки. В одной руке он держал закавказский древний, переделанный из средневекового меча тяжелый и широкий кинжал, ножны которого, сделанные из клюва пеликана, покачивались в такт его движениям… в другой - масляный от крови двуручный топор, которым горцы рубят туши быков.

Имам тоже схватил свой кинжал и крадучись, отступая к стене, дважды крикнул своих мюридов. Но никто не бросился, не откликнулся на его зов - убийца успел зарубить охрану. Аул безмятежно спал. Никто не слышал зова имама, да никому и в голову не могла прийти мысль потревожить сон грозного владыки.