Желтая жена

Я не могла рисковать, называя сына именем его отца, однако мне всегда нравились рассказы мисс Салли об отцах-основателях Америки. Особенно запомнился Джеймс Монро[15]. Мисс Салли говорила, что это был человек кристальной честности: даже вывернув его душу наизнанку, не найдешь ни единого черного пятнышка. Имя Джеймс не очень мне нравилось, а вот Монро – то что надо!

– Монро. Монро Генри Браун.

Элси положила ребенка мне на грудь. Мальчик крепко прижался ко мне всем тельцем. И в тот же миг я испытала совершенно новое, неведомое чувство любви – такой любви, о существовании которой даже не догадывалась. Оно ошеломило своей силой, я была одновременно напугана и безмерно счастлива. И тогда я поняла, что ради сына готова на все. На все что угодно!

Глава 16 Материнство

Элси говорила, что после родов мне дадут неделю отдыха – набраться сил и приспособиться к уходу за малышом. Однако в конце недели Эбби сказала, чтобы я не спешила приступать к работе.

– Масса хочет, чтобы ты окрепла.

Забота о Монро не доставляла много хлопот. У новорожденного были крошечные ручки и ножки с чудесными маленькими пальчиками, от него пахло молоком и свежестью, и порой, когда я смотрела на спящего сына, его личико озарялось смутной улыбкой. Я старалась отдыхать, как велела Эбби, но стоило отойти от колыбели и лечь, как младенец тут же принимался причмокивать губами. Монро ел так много и часто, что соски у меня начали трескаться и кровоточить. Но я прощала беспокойство, которое невольно причинял мне малыш.

Он был невероятно похож на своего отца. Я часто думала об Эссексе, но теперь, с появлением Монро, тосковала по нему совсем иначе. Этот ребенок был плодом нашей любви, и я всем существом стремилась к мужчине, подарившему мне сына.

Прошло три недели. Все мое внимание было сосредоточенно на малыше. Тюремщик больше не звал меня на вечерние посиделки в гостиной, в мастерской я тоже не работала. Однако желание выйти из дома и заняться чем-нибудь еще, помимо ухода за новорожденным, становилось все более настойчивым. На улице пахло весной. Хотелось вдохнуть свежего воздуха и почувствовать на коже прикосновение ветра. Вспомнив, как женщины на плантации носят детей, я взяла плотный кусок ткани, примотала Монро к спине и выбралась на солнечный свет. Когда я пересекала двор, мимо прошла группа невольников, прикованных друг к другу толстой цепью, которая была продета через их ошейники. И вновь вид человеческих страданий, запах отчаяния и смерти заставил меня содрогнуться. Элси уверяла, что я скоро привыкну к тюремной обстановке, но, проведя здесь семь месяцев, я по-прежнему не могла спокойно видеть истерзанных узников. И подозревала, что никогда не сумею смириться с этим кошмаром.

Я вернулась к обязанностям швеи, а через два дня Тюремщик прислал сказать, что вновь желает видеть меня вечером в гостиной. Джули поручили нянчить Монро, а Эбби принесла теплой воды, чтобы я могла хорошенько умыться. Обе постоянно напоминали, что нельзя распускаться, нужно следить за собой. Я согласно кивала, но, откровенно говоря, единственным моим интересом был новорожденный сын.

Я вошла в гостиную и остановилась возле двери. Тюремщик жестом предложил сесть на обычное место возле небольшого круглого столика.

– Эбби оставила тебе чай и бисквит, – сказал он.

– Спасибо.

Я взяла тарелку с угощением. Тюремщик уставился на меня, со сладострастным удовольствием наблюдая за тем, как я ем.

– У тебя утомленный вид, – заметил он.

– Я прекрасно чувствую себя, сэр.

– Возможно, смена обстановки пойдет тебе на пользу. Завтра Эбби идет на рынок за покупками. Не хочешь прогуляться с ней? А Джули пока посмотрит за малышом.

Он говорил с вопросительной интонацией, но я понимала: это приказ. Вероятно, нужно было поблагодарить хозяина за заботу, но мне совершенно не хотелось оставлять сына на чье-либо попечение. Однако я заставила себя улыбнуться и кивнуть.

– Отлично. Значит, так и поступим.

* * *

Утром Эбби пришлось целый час ждать, пока я кормила Монро и укладывала спать. Джули изо всех старалась, помогая с младенцем. Я относилась к ней как к младшей сестре, которой у меня никогда не было. Покончив с делами, я надела новую шляпку, последний подарок Тюремщика, и поспешила к задней двери, где уже топталась Эбби. Пересекая двор, мы заметили на пороге кухни Элси. Вместо приветствия кухарка окинула меня хмурым взглядом и презрительно цыкнула зубом. Погода для ранней весны стояла теплая, день как нельзя лучше подходил для прогулки, и чем дальше мы уходили от владений Лапье, тем сильнее росло мое нетерпение – я предвкушала захватывающее путешествие, которое ждало нас за тюремной оградой. Когда мы приблизились к воротам, я невольно втянула голову в плечи, словно ожидала, что сейчас над нами просвистит кнут надсмотрщика. Мы с Эбби переглянулись и ускорили шаг. Однако ничего страшного не произошло: возле выхода экономка показала пропуск, и нас благополучно выпустили наружу.

Тяжелые ворота захлопнулись за нами; слышно было, как лязгнул засов.

Наконец-то я на свободе!