Жемчужина короны

— А теперь на работу... Хотя подождите. Я хочу сообщить вам кое-что, касающееся не только меня, но и вас. В этом году наша компания работает без прибылей. Если вы будете бастовать и еще больше снизите производительность, пострадает не только компания, но и вы все, ваши жены и дети. Я буду вынужден провести дальнейшие увольнения рабочих, потому что не могу держать у себя непроизводительную рабочую силу. Если мы хотим чего-нибудь добиться, нам надо действовать сообща. Теперь приступайте к работе. А не хотите работать, убирайтесь с промыслов. — Он посмотрел на Француза. — Приходите в контору в пять вечера. Вы все поняли, Француз? Чтобы до пяти не было никаких глупостей. — И, махнув рукой, он повернулся к ним спиной, закурил сигарету и вошел в дом.

Депутаты, нахлобучив шляпы и споря друг с другом, спустились с крыльца. В толпе переглядывались, кое-кто выражал недовольство тем, что опять придется ждать, и боялся подвоха; иные считали, что так будет правильнее: пусть Боттомли уезжает, а если он ничего не сделает для Француза, будем бастовать.

Француз отправился к Лемэтру и рассказал о разговоре с майором.

— И вы позволили ему уехать? — негодующе загремел бас Лемэтра. Он вскочил со стула и разразился невеселым язвительным смехом. — Он провел вас. Какая ошибка! Перси, я точно могу тебе сказать, что он будет теперь делать. — И Лемэтр стал перечислять, загибая пальцы один за другим. — Он узнает, что Буассон против забастовки, и заставит его отозвать своих людей. Он позвонит в Пойнт-Фортин и попросит прислать ему тех, кого там уволили, — а они действительно кое-кого уволили. Он позвонит в полицию. А потом приедет и уволит вас. Он уехал, чтобы подготовиться к бою!

— Но он мог бы проделать все это сегодня же утром!

— Он испугался, — ответил Лемэтр, размахивая руками перед лицом Француза. — Он не знал, поддерживает ли забастовку Буассон. Ведь ему известно, что среди вас есть буассонисты. Надо было действовать сразу. Мы могли бы выступить единым фронтом с членами Рабочей партии! — Он внезапно умолк. — Люди вернулись на работу?

Француз утвердительно кивнул.

— Гром и молния! — тихо выругался Лемэтр, хлопнув себя по колену. Какое-то время он сидел молча. — Иди к ним, — наконец сказал он. — У нас должен быть единый фронт с членами Рабочей партии. Не пытайся снимать их с работы сейчас. Делай так, как я тебе говорю. Единый фронт, или мы будем биты. Иди, не теряй времени.

И Француз пошел к укладчикам труб — членам Рабочей партии; он призывал их создать единый фронт с Лигой. Он говорил, что, если забастовка потерпит поражение, преследовать будут всех, а их места займут уволенные из Пойнт-Фортина. Кое-кто уже упрекал его за то, что он согласился на предложение Боттомли.

В пять все пошли к конторе Боттомли. Делегацию из трех человек он заставил стоять, разговаривал холодно и резко.

— Я говорил с мистером Блэкли. Из авторитетных источников мне известно, что вы давно уже подстрекаете людей к беспорядкам. — Он посмотрел на Француза. — Здесь я этого не потерплю. Отправляйтесь к мистеру Блэкли за расчетом. Остальные либо приступают к работе, либо убираются с промыслов! Чтобы к восьми утра их здесь не было вместе со всеми их пожитками! Я хочу, чтобы все поняли: кто вернется на работу, получит ровно за столько часов, сколько проработает, а не за полный день.

— Но вы пригласили нас для переговоров, майор. Вы должны выслушать наши требования! — воскликнул Француз; подбородок у него трясся от волнения и гнева.

— Никаких переговоров! С моей точки зрения, — ответил майор, — у вас не может быть требований. А теперь уходите, уходите прочь!

— Уходите? Уходите прочь? — повторил разъяренный Француз, повышая голос. — Да знаете ли вы, с кем разговариваете? За кого вы нас принимаете? Вы думаете, вам все дозволено только потому, что мы черные? Эти времена прошли! — кричал он. — Берегитесь, английские собаки! — Он пятился к двери. — Уходите? Уходите прочь? Что он, черт возьми, думает о себе?! — кричал он, обращаясь уже к толпе и широко разводя руками.

Когда рабочие услышали печальную новость, раздались проклятия, ругань, началась перебранка — один винил другого, но никто не хотел уходить. И вместе с тем люди боялись снова подняться в контору. Боттомли с суровым видом спустился по четырем деревянным ступенькам к поджидавшему его автомобилю. Одетый в форму шофер открыл дверцу, захлопнул ее за хозяином, и машина тронулась. Сердитый ропот пронесся по толпе, умолкнувшей было при виде майора.

— Это война, ребята! — сказал Француз. — Пошли в Даймонд-холл. Надо составить план действий, а то нас раздавят.

Митинг длился два часа. Рабочие выступали один за другим, и большинство из них требовало тесного контакта между двумя организациями — Лигой борьбы и Рабочей партией. Но кое-кто, недовольно ворча, покинул митинг и пошел мириться с мистером Блэкли.

На митинге выступил Лемэтр:

— Бессмысленно закрывать глаза на то, что нас ждет. Боттомли привезет рабочих из Пойнт-Фортина или наберет их с улицы, если это удастся. Борьба будет тяжелой. Если вы решили бороться, надо крепить...