Жемчужина короны

— И Элиас не собирается каяться в этом, мой друг. Ты забываешь об образованных представителях мелкой буржуазии. Их нельзя сбрасывать со счета, привлечь их не менее важно, чем рабочих.

— Ты преподносишь мелкой буржуазии ее же собственную мелкобуржуазную философию, а это философия хозяев, но не рабочих.

Вдруг Джо схватил Лемэтра за руку и увлек его в сторону.

— Ты и я, мы оба должны попасть в Городской совет! — сказал он страстно, приглушенным голосом. — Партия может выдвинуть нас туда! Пусть другие прозябают на мелкой работе. Твое место в Городском совете, рядом со мной!

— Напрасно стараешься.

Джо резко отпустил руку Лемэтра.

— Жаль, что мы с тобой не находим общего языка. Что касается меня, то я надеюсь выиграть не один бой в Городском совете. Однако мне пора.

— Приходи как-нибудь, мы еще потолкуем! — крикнул ему вдогонку Лемэтр. — Меня интересует твой журнал.

— Но и для тебя он может оказаться непонятным, — обернувшись, язвительно заметил Элиас и вышел.

Про себя он подумал: «Для него жизнь — это чертеж на бумаге, где все ясно и понятно. Доктринер!» — Этим словом Джо попытался уничтожить Лемэтра в собственных глазах. Однако он не мог не испытывать к нему невольного уважения.

Человек с некоторыми артистическими и философскими наклонностями, озлобленный ужасающей социальной несправедливостью на острове, раб настроений, человек, быстро меняющий свои убеждения и влекомый ими то в одну, то в другую сторону, словно щепка, которую бросает морской прибой, — Джо все-таки хотел помочь своим собратьям. Но, решив помериться силами с судьбой, он не раз убеждался, что сил у него пока еще мало, и от этого приходил в ярость, ибо был тщеславен и жаждал власти.

По мнению Лемэтра, Джо был типичным молодым буржуа, у которого, как объяснял он Попито, нет «ни убеждений, ни платформы», а лишь несколько либеральных идеек в голове.

— Нам надо его использовать, но не надо забывать, что, когда начинается настоящая борьба, такие, как он, переходят на сторону хозяев.

Сам Лемэтр готов был отдать всю свою жизнь, которая, как он понимал, ровно ничего не стоила в колониальной стране, за то, «чтобы добиться свободы для рабочих, а значит, и для самого себя». Он почти воочию видел уже грядущий, завтрашний день.

Глава XV

Когда Попито вернулся в Порт-оф-Спейн, доставив Янки первую партию груза с таможни, он сразу же пошел к сестре и вручил ей пятнадцать долларов.

— Теперь за квартиру платить буду я, слышишь? Можешь больше не беспокоиться об этом, — сказал он.

То, что брат нашел наконец работу, обрадовало миссис Энрикес еще больше, чем неожиданная возможность погасить долг за квартиру. Смеясь, радостно прищелкивая пальцами, словно молоденькая девушка, она спросила у брата, где же он теперь работает.

— Работаю для разных фирм по таможенным делам, — ответил Попито. Еще по дороге из Файзабада он придумал эту ложь.

— Смотри, ты теперь не должен пить, Попи, — сказала сестра, и в голосе ее послышались укоризна и мольба.

— С этим покончено навсегда, — ответил Попито.

Это было в половине десятого вечера, и Елена уже легла спать. Но, услышав, что дядя Попи нашел работу, она вскочила с постели и прибежала к нему.

— Дай я поцелую тебя! — воскликнула она.

Теперь и ей он должен был повторить свою выдумку о новой работе да еще, чтобы удовлетворить любопытство девушки, рассказать поподробнее о своих новых хозяевах.

— Я не вижу их, — сказал он. — Клерк дает мне накладные, и я получаю товары. — Он обнял племянницу за плечи. — А ты все хорошеешь, а?

Елена ущипнула его за небритый подбородок.

— Я слышала, ты бросил пить. Для меня это самая большая радость. Спокойной ночи! — Чмокнув его, она убежала обратно и юркнула в постель. Вертясь и тихонько посмеиваясь, она поудобнее улеглась и с головой укрылась одеялом. Жизнь казалась ей теперь полной надежд, и не только для дяди Попи, который принес им такие добрые вести, обещал аккуратно платить за квартиру и никогда больше не пить, но и для ее матери, для нее самой; ничто уже не будет угрожать ее юности, благополучию, ее девичьей чистоте. Тихонько посмеиваясь, она поглубже зарылась в подушку и, думая о том, как завтра все уже будет по-иному, крепко уснула...

Радость на лице сестры, голос, каким она уговаривала его не пить, сознание того, что племянница, которую он нежно любил, снова верит в него, глубоко тронули Попито.

Он подошел к сестре и, взяв ее лицо в свои грубые ладони, крепко поцеловал. В этот момент он остро ощутил, как не хватает ему женской любви и ласки.

— Ну, пока. Я должен идти, — сказал он сестре.

Попито так давно не показывал ей каких-либо своих чувств, что теперь на глазах Аурелии заблестели слезы.

— Да, до завтра! — крикнула она ему вслед.

Выйдя через заднюю дверь во двор, Попито остановился по малой нужде. Когда он выходил уже за ворота, навстречу ему попалась Касси — она как раз возвращалась с работы.