Жемчужина короны

И с тех пор Андре, думая о «завершенном образовании» и английском акценте старшего брата и сестер, всякий раз испытывал чувство смятения и вины.

Выросший в атмосфере рабского преклонения перед всем «английским», Андре считал себя никчемным и неполноценным. И хотя в последние годы круг его знакомств значительно расширился, он все больше отходил от семьи, пока наконец отцовский дом стал для него не более чем гостиницей, где он только ночевал. Чувства, которые он питал к англичанам, мало изменились. Он ненавидел их за пренебрежение к нему, боялся и вместе с тем бессознательно искал их общества, хотя сам же презирал себя за это.

Однажды вечером, вернувшись домой, Андре застал в гостях старую тетушку Клотильду, приехавшую их проведать. Все домашние сидели на боковой веранде, и, пока мать и Иветта рассказывали тетушке последние сплетни, отец читал «Таймс».

Тетушка Клотильда, старая дева шестидесяти восьми лет, страдала нервами, была раздражительна и капризна, как принцесса из сказки, и становилась заметно туга на ухо. Но все эти недостатки — следствие возраста, бедности и раннего разочарования в жизни — возмещались ее чудесной способностью подшучивать над собой. Всякий раз как она приезжала провести денек с семьей де Кудре в их мрачном и чопорном доме, Андре казалось, что можно позволить себе какую-нибудь шутку — пусть немножко неприличную, но очень забавную. Он нарочно подтрунивал над тетушкой и ежеминутно ждал, что она скажет что-либо смешное. С радостным удивлением он замечал, что и отец, оказывается, может быть веселым и общительным человеком. Даже миссис де Кудре, от природы лишенная чувства юмора, смеялась, заливаясь краской, словно совершала нечто предосудительное. И всем, особенно самой тетушке Клотильде, казалось, будто жизнь их не просто идет своим чередом, а приносит им настоящую радость.

— Ну, ну! — промолвила тетушка, когда Андре наклонился и поцеловал ее. Неодобрительно качая головой, она взяла его за обе руки. — Так вот как ты проведал старую тетку? Ай-ай-ай!

— Я был очень занят, — оправдывался Андре, похлопывая ее по тощей руке в старомодном длинном рукаве.

— Занят? — воскликнула тетушка, в испуге широко раскрыв глаза, полуоткрыв рот и напрягаясь, чтобы расслышать. — А, занят... Но, право, мой милый, заглянуть на полчасика не составило бы большого труда. Откуда ты так поздно? Что? Ты помолвлен? — с любопытством и немного насмешливо повторила она, как ей казалось, его слова.

— Нет, я был у приятеля, — ответил Андре, наклонившись к самому уху тетушки. — У Элиаса. Сирийца! — громко добавил он, чтобы досадить матери.

— У сирийца! — воскликнула тетушка Клотильда. — Ай-ай, но ведь это шушера! Как ты можешь?

Лицо миссис де Кудре, чья холодность и надменность всегда возмущали экспансивного Андре, приняло обычное страдальческое выражение. Она поджала тонкие губы большого рта, и лицо ее искривилось гримасой, которую Андре не выносил.

— Он очень хороший человек, — громко сказал он.

Тетушка Клотильда поняла не сразу.

— Очень хороший человек, — спустя секунду повторила она, а затем поморщилась и пожала плечами. Услышав слово «сириец», она тут же представила себе человека с мешком за плечами: он говорит на ломаном английском языке, и от него нестерпимо разит луком.

Мистер де Кудре неодобрительно зашуршал газетой и еще плотнее загородился ею. Он знал этого Элиаса. В один из своих, теперь довольно частых, приступов легкомыслия Андре как-то привел его в дом. Мистер де Кудре хотел ограничиться кивком и тут же выйти из комнаты, но Андре потребовал от отца большей любезности к гостю.

— Отец, я хочу познакомить тебя с моим другом Джо Элиасом! — раздраженно сказал он.

Мистера де Кудре поразило достоинство и непринужденность, с какими держался гость, и пронзительный взгляд его черных глаз.

— Как поживаете? — произнес старый де Кудре с натянутой улыбкой.

Ироническая усмешка скривила губы Джо Элиаса. После этого Андре никогда уже не приглашал его в дом...

— Тетя, — спросила Иветта, играя кулоном на худой груди. — Вы как будто знали Буассона в молодости? — И она улыбнулась той особой улыбкой, с которой всегда говорила о людях, стоявших несколько выше ее по положению в обществе.

— Мориса Буассона? О, да, да. Он казался мне самым симпатичным из всей семьи. Буассоны всегда были заносчивы, ты ведь знаешь... Но какой толк во всех его митингах? Кроме неприятностей, они нам, кажется, ничего не сулят, дорогая. Моя кухарка теперь говорит мне о какой-то минимальной заработной плате. Она заявила, что скоро я буду платить ей не меньше десяти долларов, и это при том, что я кормлю ее! Вот, пожалуйста! Вот чему он учит людей на своих митингах!.. Ну, нет. Ему должно быть стыдно за все это, моя дорогая. Куда смотрит полиция, когда позволяет ему заниматься такими делами?

Андре не мог удержаться от смеха, когда тетушка Клотильда продолжила: