Жемчужина короны

— А много ли есть рабочих, которые когда-нибудь видели врача? Вот посмотри на меня: я живу и радуюсь этому, хотя не знаю, что буду есть завтра. Ты что же, намерен ждать, пока у тебя появятся деньги, чтобы наконец сказать: «Вот теперь я могу начать жить»? Все эти разговоры о том, что настоящая жизнь начинается лишь тогда, когда есть деньги, — мелкобуржуазная болтовня, товарищ.

Француз ласково улыбнулся Попито, наклонившись, заглянул в его мрачное лицо и хлопнул ладонью по столу, словно подкрепляя этим свои слова. Попито ощутил его теплое дыхание, запах табака и нездоровых зубов и понял, что неукротимая храбрость и фанатизм этого человека заставляют его забывать о своих личных невзгодах и страданиях.

— Ты думаешь, Касси не проживет без тебя? Возьмись за ум, парень! Ты нам нужен, Попи!

Француз поднялся, но рука его все еще по-отечески обнимала Попито за плечи. И когда он произнес слова: «Ты нам нужен, Попи», — прозвучавшие, как просьба, сердце Попито дрогнуло, словно пробуждаясь, и новые силы поднялись в нем.

— Чего вы хотите от меня? Что я должен сделать? — сказал он, поднимаясь, и, словно опьянев от каких-то новых чувств, с хвастливой решительностью и вызовом стукнул кулаком по столу. — Только скажите мне, что? — И вдруг крикнул: — Янки, поди-ка сюда!

— Пойдем наверх, митинг уже начался, — сказал Француз.

В комнату, чуя неладное, с бесстрастным лицом вошел Янки.

— Что случилось? Еще виски?

Попито положил обе руки ему на плечи.

— К черту виски! Я больше не работаю у тебя. Понимаешь? Все! Никаких уговоров. Ты свидетель, Перси, слышишь? Все. А теперь идем.

И прежде чем Янки успел что-либо ответить, Попито вышел из комнаты, раскачиваясь на своих кривых ногах. Француз последовал за ним, гордо и немного иронически улыбаясь, словно не верил в серьезность его решения.

Поднимаясь по лестнице, Попито вдруг остановился и сказал:

— Когда люди разговаривают со мной так, как говорил сегодня Бен, меня это очень расстраивает, Перси.

— Забудь об этом. Пойдем. Бен ничего плохого не думал.

На митинге Лемэтр предложил выделить человека для работы с пекарями в Порт-оф-Спейне; пекари совсем готовы к объединению в профсоюз.

Поднялся Француз:

— Я предлагаю товарища Попито Луну. Он мог бы работать там вместе с Винчестером.

Попито вопросительно посмотрел на Лемэтра. Тот опустил глаза.

— Нам нужен человек с опытом, — сказал он.

— Товарищу Луне не хватает опыта. Но как раз здесь у него будет возможность приобрести его, — настаивал Француз.

— Товарищ Луна, вы готовы выполнить это задание? — спросил Лемэтр и крепко сжал губы.

— Я готов, но вы-то, кажется, не очень готовы дать человеку такую возможность,— ответил Попито.

— Товарищи, я согласен, — сказал Лемэтр. — Я очень рад, что ты будешь выполнять эту работу, Луна. Если возникнут какие трудности, немедленно приходи ко мне. Раз или два в неделю я буду приезжать в город. Все согласны, чтобы работу поручить товарищу Луне?

Все закивали головами. Кто-то шутливо заметил:

— Поддай им жару, товарищ Луна. И нам нужна иногда палка, парень, чтобы подгонять нас.

После собрания Лемэтр пожал Попито руку.

— Я знаю, что ты справишься, — сказал он. — Француз сказал мне, что ты ушел от Янки. Хорошо, хорошо! Пусть тебя не мучают сомнения, Попи, у нас все впереди! — И на губах Лемэтра заиграла хитрая, торжествующая улыбка, какой Попито никогда еще не видел на его лице.

Глава XVIII

Семья Андре де Кудре жила в квартале Сен-Клэр, где живут крупные дельцы, государственные чиновники и те, кто имеет обыкновение попивать коктейли после полудня. Де Кудре происходили из старинного дворянского рода; во времена Французской революции их предки вместе с тысячами других французских аристократических семей эмигрировали в Вест-Индию. В Сен-Клэре отец Андре поселился в дни «какаового бума».

Отец старшего де Кудре владел сахарными плантациями. Мистер де Кудре бережно хранил воспоминания о детстве, проведенном в старом родовом поместье, которое обслуживал целый штат черных слуг, когда-то бывших рабами. Когда сестры выходили замуж, подвенечные платья заказывались в Париже. В конюшнях, кроме племенных рысаков, стояло не менее полудюжины лошадей для выездов и прогулок. Устраивались балы и пикники. В стеклянной горке хранился уникальный столовый сервиз из тончайшего китайского фарфора, которым давно уже не пользовались, а берегли, как семейную реликвию, — какой-то граф, герцог или принц, гостивший некогда в доме, ел из этих тарелок. Де Кудре жили в загородном доме, в долине св. Анны, в окрестностях Порт-оф-Спейна. Многие мили отделяли поместье де Кудре от сахарных плантаций, которые давали семье все блага. Но отец рано умер, а мать, целиком доверившись управляющему, вскоре обнаружила, что он обкрадывает их. В конце концов дела стали настолько плохи, что пришлось продать земли, а потом и загородный дом, чтобы скопить хоть небольшой капитал. Зная, что ее сыновьям уже не останутся в наследство поместья, она отправила их за границу получать образование и профессию.