Жемчужина среди принцесс

Конечно, Франциск I собирался вернуть Милан, однако его казна была пуста. Тем временем, назревала новая война с Англией. Король же продолжал беззаботно развлекаться, и одевался он всегда роскошно: его одежды были затканы золотом и усыпаны драгоценными камнями в противоположность своей сестре, которая любила больше всего простое чёрное платье. У Франциска ещё не было постоянной резиденции, и хотя Париж уже значился столицей государства, король бывал в нём недолго. В сопровождении своего двора он перекочёвывал из одного города или замка в другой. Марино Джустиниано, венецианский посол, рассказывает, что за четыре года, пока длилась его посольская служба во Франции, двор всегда путешествовал, нигде не останавливаясь более двух раз. Королевские поставщики ехали впереди, и Франциск, если ему было угодно остановиться даже в самой отдалённой и бедной деревушке, находил там привычную роскошь и изысканность. Рыцарские турниры сменялись маскарадами и другими дорогостоящими развлечениями, «подобных которым никогда не было даже у Лукулла», по утверждению Брантома. В деревне ли, городе или посреди леса, где остановился король, всегда накрывали шесть столов для придворных с таким же церемониальным этикетом, как и во дворце Турнель в Париже. Таким образом, деньги были необходимы не только для поддержки всего этого королевского великолепия, но и для покрытия расходов на войну и удовлетворение алчности Луизы Савойской.

В этой чрезвычайной ситуации король обратился за помощью к сестре. В ответ Маргарита, которая отдала бы жизнь за Франциска, уговорила своего мужа отправить на королевский монетный двор для перечеканки серебряные сосуды на сумму четыре тысячи пятьсот девяносто пять турских ливров. Герцог Алансонский был очень богат, и Маргарита гордилась тем, что оказала помощь своему брату. Дюпре, в свой черёд, тоже разрабатывал смелые планы по привлечению финансов в государственную казну. При этом ловкий канцлер ни разу не позволил себя поймать за руку, какими бы незаконными ни были его действия. Глухой к протестам парламента и народа, при поддержке Луизы Савойской он выставлял на продажу всё, за что могли бы дать приличную сумму, в том числе, создавая новые должности и звания. Конкордат позволил ему наложить руки также на бенефиции (церковные владения). В свой черёд, придворные дамы вовсю торговали епископствами и аббатствами.

Напрасно епископ Мо заклинал Маргариту:

— Я смиренно молю Бога, чтобы Ему было угодно по Своей доброте зажечь огонь в сердцах короля, мадам и Вашем, чтобы от вас троих мог исходить пылающий огонь, который осветит остальную часть королевства и особенно тех людей, из-за холодности которых застыло всё остальное.

— Дни такие холодные и сердце леденеет из-за угроз Сорбонны, — печально отвечала ему Маргарита.

— Лишь только её добродетель сияла, как чистая и прекрасная звезда посреди распутного двора, не в силах рассеять царившую там тьму, — утверждает писательница Марта Уокер.

В отличие от своей добродетельной дочери, Луиза Савойская теперь предъявляла к нравственности других такие минимальные требования, что невольно наводила на мысль о том, что и по отношению к её нравам нужна такая же снисходительность. Ей самой, как и Франциску, нравилась весёлая и беззаботная жизнь, полная удовольствий и развлечений. Из-за своего пылкого темперамента, герцогиня Ангулемская, по словам одного хрониста, «ложилась в постель с разными мужчинами», и нежно посматривала на приятелей сына. Однако только за одного из них она хотела выйти замуж. Этим мужчиной был Карл де Монпасье, которому в знак любви мать короля подарила дорогое кольцо и шпагу, украшенную драгоценными камнями. Холодный и гордый нрав этого принца был всегда неприятен Франциску, любившему компанию весёлых и добродушных людей. Ещё в предыдущее царствование, вскоре после своей свадьбы, в кругу своих приближённых, герцог Бурбон говорил:

— Моя жена, мадам Сюзанна — родная внучка короля Людовика XI, а, значит, прав на корону Франции у неё больше, чем у нашего нынешнего короля Людовика XII, который «всего-навсего» троюродный брат почившего христианнейшего монарха.

Однако из-за действующего во Франции Салического закона, согласно которому наследование престола по женской линии запрещалось, никто на его речи внимания не обращал. Правда, звание коннетабля и пост вице-короля Милана, которые он получил после восшествия на престол Франциска I, на время удовлетворили честолюбие Бурбона. Тем не менее, когда в 1517 году Сюзанна родила ему долгожданного сына, честолюбивый герцог, пригласив короля на крестины, не упустил возможности пустить ему пыль в глаза. Прибыв в Мулен, Франциск увидел там такое великолепие, которое бледнело даже перед утончённостью французского двора. В течение недели Карл Бурбон с царственной пышностью развлекал своих гостей различными празднествами, турнирами и банкетами, во время которых на столы выставлялись золотые и серебряные сосуды.