Жемчужина среди принцесс

Едва ли во всём королевстве была семья, которая не оплакивала смерть или пленение одного или нескольких своих членов. Само существование Франции, казалось, было в опасности. Без армии, без финансов, в то время как храбрейшие воины одни были убиты, а другие оказались в плену, с враждебно настроенной Европой, объединившейся против неё, с внутренними разногласиями — таково было плачевное состояние королевства.

Трудно описать чувства той печали, жалости и сострадания, которые Франция в едином порыве испытывала тогда к своему государю.

— Его любят до необычайности, — писал один из послов Карла V, — и каждый готов пожертвовать либо жизнью, либо собственным достоянием, чтобы вызволить из неволи своего короля…

Во всех бедах королевства простой люд обвинял не Франциска, а его мать:

— Это всё из-за её любви к коннетаблю наш добрый король попал в плен к испанцам, а наши братья и мужья погибли под Павией.

Герцогиня Ангулемская с дочерью находилась в Лионе, когда туда дошли вести о катастрофическом поражении французских войск.

— Невозможно передать, — говорит хронист, — какие стенания и слёзы были пролиты этой благородной дамой, матерью короля, после того, как она услышала печальную новость о том, что её дорогой и единственный сын, истинно христианский король Франциск, первый носивший это имя, был схвачен и подчинён воле своего вассала и злейшего врага. О, какие сожаления! О, сколько было прискорбных причитаний! О, как бесчисленны были горестные восклицания упомянутой дамы! Как и мадам Маргариты, её единственной дочери; а также дам, фрейлин, принцев, герцогов, баронов и всех придворных; не говоря о жителях Лиона; и плач был так велик, что его едва можно было унять.

Страдания Маргариты были тем мучительнее, что её муж оказался трусливым предателем, чьё бегство в разгар боя способствовало катастрофе при Павии. Хотя всё это справедливо лишь наполовину. Действительно, Карл Алансонский никогда не отличался ни военными талантами, ни особенной доблестью, но трудно сказать, насколько он лично виновен в проигрыше битвы. Достоверно известно, что Франциск I, увлёкшись атакой, сам сделал крупнейшую ошибку в расположении войск, прикрыв своих врагов и таким образом лишив свою артиллерию возможности действовать.

Похоже, на этот раз герцогиня Алансонская не предприняла никаких мер, чтобы утихомирить жгучее негодование Луизы Савойской против её мужа. Тем временем несчастный принц, терзаемый угрызениями совести и стыдом, с остатками армии медленно пересёк границу, когда приказ регентши вынудил его поспешить в Лион. Невыносимая тревога Маргариты и её матери немного рассеялась с прибытием курьера, некоего капитана Примроуза (офицера шотландской гвардии) и Монпеза (камердинера короля), доставивших письмо Франциска. Король написал матери из имперского лагеря сразу после того, как ему перевязали раны: «Мадам, извещаю Вас о моём несчастье. Из всего, чем обладают короли, мне остались лишь честь и жизнь. Мне дозволено было написать Вам, дабы этой вестью попытаться хоть немного Вас утешить. Прошу Вас действовать с обычной Вашей всегдашней осторожностью и надеюсь на то, что Бог поможет мне пережить это несчастье. Засим поручаю Вашим заботам моих детей и Ваших внуков и умоляю обеспечить безопасную поездку в Испанию гонцу, который встретится с императором, чтобы узнать, какова будет моя дальнейшая судьба. Во всём прочем я полностью полагаюсь и уповаю на Вас и Вашу добрую ко мне волю. Покорнейший и смиренный сын Ваш Франциск».

Эти несколько слов от её любимого сына, который так безоговорочно доверял ей, похоже, вывели герцогиню Ангулемскую из горестного оцепенения. Смягчить ужасы его плена — было её главной целью. Кроме того, Луиза Савойская осознала необходимость немедленных и решительных действий. Тем временем парламент восстал и снова дерзко поставил под сомнение её право на бесконтрольное регентство, а в провинциях вспыхнули беспорядки. Вдохновляемая канцлером Дюпре, чей неустрашимый дух ни разу не дрогнул перед ощущением собственной крайней непопулярности, регентша вышла из своего уединения. Её бесстрашный дух снова воспрянул, и твёрдой рукой она удержала шатающуюся корону Франции.