Жемчужина среди принцесс

— …пусть никакая мысль о Ваших детях или Ваших территориях не останавливает Вашего возвращения, — умоляла сына Луиза, — ибо Ваше королевство нуждается в Вашем присутствии…. Поверьте мне, монсеньор, если бы я думала, что более длительное пребывание в плену было бы для Вас более почётным, я не стала бы давать Вам этот совет; но, видя, как необходимо Ваше присутствие для Ваших друзей и как мало впечатления производит Ваше длительное заключение на Ваших врагов, я не боюсь беспокоить Вас этим длинным письмом, умоляя Вас согласиться на всё, что им заблагорассудится предложить.

Столь настойчивые призывы матери, подданных и министров, и, наконец, любимой сестры Маргариты, побудили Франциска, наконец, пожертвовать своей рыцарской честью ради свободы.

19 декабря 1525 года король дал своим послам инструкции подписать Мадридский договор при условии, однако, последующей ратификации его регентшей. В этом документе он кратко излагает различные предложения, сделанные императору и которые Карл отказался принять, а именно: уступка Неаполитанского королевства, герцогства Миланского, Генуи, Турне и Турнезиса, Монтеня и Сент-Аманса, города и замка Эден, Фландрии и Артуа; помилование герцога Бурбона; выкуп в размере трёх миллионов золотых экю.

— К этим чрезмерным предложениям, — говорится далее в документе, — мадам герцогиня Алансонская добавила после своего прибытия уступку виконтства Оксон и округа Сент-Лоранс с выплатой дополнительной суммы в пятьсот тысяч золотых экю; но император всё ещё недоволен и требует уступки герцогства Бургундского в дополнение к вышесказанному. Король вынужден согласиться на это, а также предоставить в качестве заложников для исполнения договора двух своих старших сыновей или господина дофина с двенадцатью главными дворянами своего королевства; и обязуется исполнить все вышеуказанные условия в течении четырёх месяцев после своего освобождения при условии, что император, со своей стороны, согласится на брак мадам Элеоноры, королевы Португалии, с королём и даст ей в качестве приданого графства Оксон, Массон и Бар-сюр-Сен, а также — на брак инфанты Португальской, дочери упомянутой королевы, с монсеньором дофином.

Маргарита тем временем продолжала своё путешествие. 10 декабря она была в Сервере, и, примерно 14 числа того же месяца, в Игуаладе. Вероятно, именно там она получила весть о решении своего брата подписать Мадридский договор и жениться на вдовствующей королеве Португалии. После этого она написала Франциску письмо, чтобы выразить свою радость, и попросила разрешения вернуться в Мадрид.

Тем не менее, она продолжала двигаться вперёд и 17 декабря, вероятно, прибыла в Барселону. Вблизи от этого города её догнал гонец с письмами от короля, содержавшими благоприятные известия о его здоровье и, по-видимому, объяснявшими мотивы, побудившие его приказать маршалу де Монморанси отправить её из Испании со всей возможной скоростью. Поэтому Маргарита решила возобновить своё путешествие с удвоенной силой. Постоянно испытывая тревогу из-за предательства императора, она с утра и до наступления ночи оставалась в седле.

— …страх заставлял меня проявлять такое усердие, что каждый день в течение целого месяца я была верхом с шести часов утра до тех пор, пока не прибывала к своему ночлегу, — сообщила она своему канцлеру.

Несмотря на все трудности, Маргарита преодолела расстояние между Барселоной и городом Сальсесом, первым населённым пунктом на границе с Францией, за четыре дня, и прибыла в Сальсес 21 или 22 декабря, на девять или десять дней раньше срока, указанного в охранной грамоте.

В другом письме принцесса сообщает, что провела Рождество в городе Нарбонна.

Мадам написала своей дочери, что встретится с ней в Турноне, но Маргарита, которой не терпелось поскорее обнять свою мать, умоляла её «из любви к королю» добраться до Пон-Сент-Эспри. Луиза Савойская выехала из Лиона, как только услышала о прибытии дочери во Францию, но спешка и волнение вызвали у неё приступ подагры, заставивший её остановиться в Руссильоне, маленьком городке в департаменте Изер.

29 декабря Маргарита отправилась из Безье в Монпелье, откуда она снова написала брату:

— Монсеньор, чем дальше я углубляюсь в Ваше королевство, тем больше осознаю тот факт, что Вы всё ещё в Мадриде; ибо, хотя нельзя отрицать, что Ваше королевство в настолько хорошем состоянии, насколько можно пожелать, всё же оно напоминает тело без головы, которое оживёт, если Вы вернётесь, и умрёт, если этого не произойдёт.