Жемчужины детства

10 ноября 1939 года

Моя болезнь

Месяц назад мне стало плохо в школе. Заболело горло и начался озноб. Тетушка Марджери заставила меня прилечь после обеда и отвела к врачу. В кабинете врача меня стошнило. Мне велели соблюдать постельный режим до конца недели. В тот день и ночью меня тошнило восемь раз. Утром стало намного хуже. Пришел другой врач и как только меня увидел, сразу понял, что со мной. После обеда меня забрала скорая и отвезла в больницу для пациентов со скарлатиной.

Тетушка Марджери перепугалась до смерти, и я решила, что умираю. Но когда санитары заносили меня в скорую, из дома выбежала Дороти и с улыбкой на лице воскликнула: «Да все с тобой будет хорошо!» Тогда я подумала, что, может, и не умираю вовсе. Она крикнула мне вслед «насхледаноу»[6], и меня увезли.

В палате мне сразу понравилось. Я очутилась в просторной комнате с оштукатуренными белыми стенами, где стояли одиннадцать коек, и к каждой был приставлен стульчик и маленькая тумбочка. В комнате было окно, а в центре стояли два больших стола с букетами цветов посередине. Один стол был застелен скатертью, там сидели четыре девочки и ели. Остальные лежали в кроватях. Девочкам было от четырех до двенадцати лет.

Пришла медсестра, умыла меня и сделала укол. Ночная сестра нравилась мне гораздо больше дневной. Поначалу мне было очень плохо, и по ночам состояние ухудшалось. Медсестра часто сидела у моей кровати и варила какао на молоке (днем его всегда разбавляли водой). Она была очень красивая, как ангел.

К концу недели у меня появилась подруга. Ее звали Джейн. Мы бросались игрушками, а когда медсестер рядом не было, вылезали из постелей. Из всех детей мы были самыми прожорливыми. Вторая неделя прошла точно так же, как первая. Красивая ночная медсестра варила мне какао, никто об этом не знал, это была наша тайна.

Через три недели мне разрешили одеваться, помогать в палате и играть. Уезжать из больницы не хотелось, но месяц быстро подошел к концу.

Последний день в любимой больнице

Я собрала игрушки и книжки, что лежали в тумбочке. Осталось собрать одежду. Я искупалась, пошла на кухню и со всеми попрощалась. Вскоре приехала тетушка Марджери. Прощаться с новыми подругами и медсестрами было тяжело.

По пути домой мы зашли в магазины и кое-что купили. А по возвращении я первым делом написала домой.

Неизменно предупредительная Ева решила не говорить родителям о моей болезни до моего возвращения из больницы, так как в то время скарлатина считалась опасным заболеванием. Но после начала войны родители и не рассчитывали, что мы будем писать часто, поэтому не переживали, если от меня подолгу не было вестей. Однако теперь мы могли написать им правду и успокоить, что все обошлось.