Жемчужины детства

Я узнала, что Ольга, как и я, была еврейкой и ее родители тоже остались в Чехословакии. Она жила в очень религиозной семье методистов, и ее тоже заставляли ходить на все методистские службы и играть на пианино. Она приехала из Праги на том же детском поезде, что и я, жила в маленькой деревушке, а ее названый отец был деревенским старшиной. У нее появились новые друзья, но очень не хватало друзей с родины. Мы были так счастливы, что нашли друг друга! Нам казалось, что наша дружба особенная, и она остается такой до сих пор.

С театра военных действий тем временем прилетали дурные вести. Гитлер наступал, завоевывая страны одну за другой, и, казалось, никто не мог его остановить. Войска союзников отступали. 15 мая 1940 года капитулировала Голландия и прекратилась связь с нашими родителями. С того дня мы не получали от них вестей, даже коротенькой записки.

Последнее письмо пришло накануне, за несколько дней до 15 мая. Я написала об этом в дневнике:

В школе я хвасталась, что получила весточку из дома. Письмо от мамы и папы, ура! Йу-хуу! Это была самая большая радость для меня. Тем вечером перед сном я помолилась за родителей и тысячу раз поблагодарила Бога.

Во Франции британские и союзные войска отступили до Дюнкерка, где подверглись бомбардировкам и автоматному обстрелу «Люфтваффе», а также попали под артиллерийский огонь. Тем временем на юге Англии вышли в море все лодки: рыбацкие шхуны, прогулочные пароходики и частные яхты. Вместе с судами Британского флота к концу мая гражданские лодки спасли с пляжей Дюнкерка 338 тысяч солдат.

Чехословацкие войска также бежали в Великобританию, среди солдат было много раненых. Некоторые попали в ливерпульские больницы. Тогда и я смогла внести свой вклад и помочь воюющим. У большинства чешских солдат в Англии, естественно, никого не было. Те, кто лежал в больнице, страдали от одиночества и нуждались в друзьях.

Я обрадовалась, что наконец могу сделать что-то полезное, с помощью Дороти связалась с ливерпульскими больницами и предложила навестить раненых чехов, если те, разумеется, этого захотят. Для меня они были героями. Я очень гордилась, что нужна им, и считала это великой честью.

Вскоре я стала частой гостьей в больничных палатах. Солдаты всегда были мне рады, только поначалу удивлялись, что их пришла навестить маленькая девочка.

Поскольку я всегда была не робкого десятка и мне казалось, что я знаю об Англии все, я болтала без умолку и в целом вела себя так, будто прожила тут всю жизнь. Но я также расспрашивала солдат: о том, как спаслись из Чехословакии, о боях на фронте – обо всем. Иногда они просили меня написать письмо по-чешски или даже по-английски. Я чувствовала себя очень взрослой и важной. Некоторые раненые хотели передать весточку родным в Чехословакию через Красный Крест и сообщить, что с ними все в порядке.

Были солдаты настолько тяжело раненные, что не могли говорить. Помню одного – поначалу он не показался мне таким уж больным, даже шутил и назвал меня «маленьким чертенком». Но его состояние ухудшилось, и вскоре я поняла, что он умирает. Мне велели не ходить в его палату, но я проскользнула тайком и просто сидела и держала его за руку. Мне было очень страшно, но я не хотела, чтобы он чувствовал себя одиноко. Я жалела его, ведь рядом с ним не было ни родственников, ни друзей, а только маленькая одиннадцатилетняя девочка.

У большинства солдат с Францией остались связаны столь ужасные воспоминания, что они не хотели об этом говорить. Но был один солдат, молодой, веселый и дружелюбный, раненный в ногу, который был не прочь описать случившееся с ним на поле боя. Он рассказал, что солдатам их отряда выдали по восемь пуль на человека, ничего не оставалось, кроме как использовать все пули и бежать. Многих его товарищей убили, ранили или взяли в плен.

– А я спасся лишь потому, что двое моих ребят оттащили меня к лодке, – сказал он и добавил: – А ты, наверно, играла в игрушки и жила в свое удовольствие, пока там творилось такое! Счастливая девочка!

Я задрала нос и ответила, что вообще-то все свободное время вяжу носки для солдат. В школе нам дали задание: девочке, которая свяжет больше всего носков, в конце семестра полагался приз.

– Я выиграю приз, вот увидите, – уверенно ответила я. – Я вяжу в два раза быстрее всех, и чешский метод вязания намного эффективнее английского!

Тут я не соврала. Чешский метод – на самом деле, его использовали во всей континентальной Европе – был намного быстрее.

В следующий раз я принесла солдату носки, которые сама связала. Тот с улыбкой меня поблагодарил, он вообще всегда улыбался.

– Можно я буду носить их по очереди? – спросил он. – Левой ноги у меня больше нет.