Жена его высочества

Я осеклась. Перед глазами внезапно всплыла… подушка. Квадратная шелковая подушка, небольшая, плоская, приглушенного зеленого цвета с золотистым гладким шитьем… Подушек по ложу было разбросано несколько, разных форм, цветов и размеров, но других я не помнила. Я вообще не удержала в памяти обстановку шатра, только широкую кровать в центре и магисветильники в высоких подставках по бокам, остальное все смазалось… А вот эту подушку вижу как наяву. Помню, как лечу в нее лицом, и вышитые золотые трилистники неотвратимо вырастают в размерах. А потом ксарантир дергает меня за плечо и придавливает лицо рукой, впечатывая в постель, разворачивая вбок, и я опять вижу эту подушку… Мой подбородок уперт в ее нижний угол, и оттого она поднялась, загораживая обзор и мешая дышать. Вышивка сдержанная, даже скупая, одна-единственная веточка с вырастающей из нее парой трилистников… скорее, абстрактный рисунок, чем флористический узор, но сделана качественно. Стежки аккуратные и мелкие-мелкие, но я вижу каждый. Смешно, я забыла лицо Девятого ксарантира, а подушку из его шатра помню отчетливо. Вижу золотое щитье на зеленом фоне и чувствую грубую мужскую руку на щеке. Во всех смыслах грубую: Девятый ксарантир – маг никакой, зато увлеченный фехтовальщик и хороший воин, и моя нежная девичья кожа это подтверждает, мучительно горя под жесткой, огрубевшей до мозолей ладонью.

Обступившая меня тьма сгустилась, напряженно замерла, и я, покосившись, увидела рядом обшлаг темно-коричневого жюстокора Делаэрта. Надо же, принц подошел совсем близко, а я и не заметила… Стоит неподвижно и тщательно контролирует эмоциональный фон, чтобы своим собственным штормом не добавить мне лишних переживаний и окончательно не выбить из равновесия.

Мейра! Понимаю, конечно, что пауза затянулась, да еще в таком неоднозначном месте. А Дел хоть и Бессмертный, но не железный же… Надо как-то собраться с мыслями, пережить шквал эмоций и… рассказать все сжато, понятно, без подробностей. Не надо ему знать… деталей. Я ведь и сама о них, казалось, забыла, а теперь вот… навалилось все вдруг, обрушилось почти неконтролируемым потоком, прорвав трехлетнюю плотину.

Я ведь даже не вскрикнула. Не позвала на помощь. Не ударила. Когда направилась к пологу, посчитав, что дала понятный ответ, он рванул меня одной рукой на себя, а другой с размаху отвесил пощечину, так что голова мотнулась, как на веревочке, и в глазах потемнело. Я ведь… даже не поняла. Не испугалась. Не поверила.

Он короткими рывками раздирал шнуровку на корсаже, а я ошеломленно таращила глаза и шептала разбитыми губами:

– Вы с ума сошли?

Очень воспитанно шептала, интеллигентно, с неподдельным изумлением и даже вежливой светской неловкостью…

Я сдавленно рассмеялась, всплеснув руками. Пустой бокал на подоконнике опасно покачнулся, и принц отодвинул его в сторону.

Ведь он правитель государства, ксарантир, не разбойник какой-нибудь… Ему было всего двадцать три. Двадцать три! На пять лет старше меня. И мне отчего-то казалось, что его молодость – это гарантия моей безопасности. Я же его не боялась. Знала, что одержим усилением своего влияния в Содружестве, слышала, что непримирим и довольно жесток, но думала, что он не успел еще загрубеть, заматереть, что ли… Полагала искренне и в общем-то безосновательно, что столь молодые мужчины в силу самой своей молодости и свойственной ей если не романтичности, то хотя бы какой-то неиспорченности, что ли, не способны изнасиловать беззащитную женщину, юную неопытную девушку-сироту, свою… почти невесту, в конце концов.

Поняла, что ошибалась, потому что он швырнул меня на кровать отработанным движением, зафиксировал быстро, без суеты, уверенно и умело, и все многослойные юбки задрал привычно, ни разу не запутавшись. Бешеной пчелой впилась в мозг первая паническая мысль, что это, возможно, его обычный стиль поведения. И тут же вторая – острое понимание, что… опоздала. Опоздала хоть с какой-то спасительной реакцией, потому что лежала, придавленная тяжелым телом, и сквозь гул в голове и туман в глазах на меня наползали эти дурацкие стежки на вышивке. Никогда я не чувствовала себя такой беспомощной.

Упрямо стиснула зубы. И никогда уже не буду. Ни за что. Ни с кем. Никогда.

Мне помогло то, что он, чувствуя себя хозяином положения, не слишком торопился. Сейчас вспоминаю, и кажется, что ксарантир не поддался темному внезапному порыву, а методично реализовывал запасной «план Б», приготовленный на случай, если первый – добровольное падение отчаявшейся принцессы Вальдеи к ногам благородного спасителя – даст сбой.

– Анаис, – с беспокойством позвал принц. Сказал предельно мягко, но пространство все равно дрогнуло. Мейра! Надо все-таки продолжить рассказ. С усилием сглотнула.