Жена поневоле

— Привет, ты там как, успокоился? Больше не ревнуешь? — спросила она и посмотрела на темнеющее за окном небо — вот и еще один день пролетел без него…

— Привет, моя хорошая… Я нормально. Это ты там как? — с паузой, на выдохе, как учили, произнес Павел — теперь он «не справлялся» только с длинными словами.

— Сначала ты, — вздохнула Кира, — мне много-много надо рассказать.

— Я учусь ходить, занимаюсь, плаваю, мне делают массаж, — отчитался Павел. — Все. Теперь ты.

— Ну, в общем так… Инна Валерьевна передает тебе привет и искренние поздравления с успехами. Она за тебя рада. А я тобой горжусь…

И Кира в подробностях рассказала, как прошел ее день, с кем встречалась, кто приезжал и кому звонила, даже рассказала, что ее достали эти «телохранительские» правила. Пока рассказывала, Кира сто раз пожалела, что Павла нет рядом: как было бы здорово, если бы она разговаривала с ним «глаза в глаза», сидя у него на коленях, нежно гладя его по затылку и целя «за ушком», наблюдая, как плавится сталь в его глазах и по телу растекается приятная истома… Вот если бы он был ее телохранителем, они целые дни проводили бы вместе, а ночами он, обнимая ее, охранял бы ее сон…нет, ночами они бы точно не спали и не скучали… Хотя, если бы он был бы телохранителем, то соблюдал бы эти свои «телохранительские» правила! Не, не, не… он будет стоять рядом и не помогать, она будет злиться на него, а злиться на Павла она не хотела. Хотела, чтобы он всегда был рядом, смотрел на нее влюбленными глазами, гладил бы ее по спинке, а она прижималась бы к нему, будя в его теле такие простые и такие важные желания…

— С паспортом хорошо придумано, а вот то, что Абрам Ааронович отказался вести дело Бурмистрова — плохо.

Кира вынырнула из своих «заманчивых видений» и улыбнулась — эти «телохранительские» правила преследуют ее сегодня целый день.

— Федин тоже так говорит, — нехотя включилась она в разговор. — Вы его все знаете, оказывается.

— Знаем, ну, ничего, сами справимся. Теперь расскажи, что будешь делать завтра?

— Поеду с утра в следственный изолятор: посылку надо передать Вячеславу Львовичу, потом к следователю Знаменскому: узнаю почему свидание не дает, потом в магазин: тюль надо купить для спальни, потом… а потом не знаю. На конюшню бы съездить, денежки Галине отдать на ремонт и на Дебби посмотреть…

— Как нога?

— Лучше, но еще к вечеру опухает и подергивает…

— Ложись и клади больную ногу на подушку.

— Хорошо, хорошо, не волнуйся. Мне не нравится, когда ты сердишься, мне нравится, когда ты меня жалеешь, как вчера… Шубин, скажи: «милая моя девочка»…

— Ты из меня веревки вьешь… Милая моя девочка.

— Не только из тебя, из Дмитрия Викторовича тоже. Нет, Паш, ты не так скажи, а с чувством…

— Милая моя девочка… — нежно с любовью зашептал Павел, жалея, что ее нет рядом, что не может поцеловать ее губы, погладить спину, вдохнуть ее запах, от которого у него страстью темнеют глаза и «сносит башню»…

— Хорошо, что ты у меня есть, Пашечка… Пока.

И Кира нажала отбой, чтобы продлить волшебную музыку его нежных слов.

26 Среда

Ночью Кира спала плохо — она всегда плохо спала на новом месте — «кровать неудобная, подушка душная, одеяло кусачее».

Она встала и, назло всем любопытствующим, открыл окна — пусть слушают. В спальне стало намного прохладнее.

Но сон не шел… Мысли роились в голове, строя планы на завтра.

Ей слышались шорохи, лязг железа, приглушенные разговоры и чужие шаги за стеной.

Да и сама спальня не устраивала ее, как место отдых. Ей казалось, что энергетика прежних хозяев комнаты, накопившаяся за годы в предметах, стенах и обстановке, постепенно вытекает оттуда, окружает ее невидимым плотным кольцом и выталкивает из комнаты.

За окном была звездная, августовская ночь — прохладная и таинственная…

Кира смотрела в окно, любуясь яркими звездами, а не на огромный, плазменный экран и зеркальные поверхности предметов — в открытое окно вливалась ночная прохлада и чистый лесной воздух.

Она прямо чувствовала эти освежающие потоки, касающиеся кожи и проникающие внутрь.

«— Завтра надо обязательно что-нибудь придумать со спальней, — решила она, подтягивая клетчатый, ворсистый плед к плечам, пытаясь хоть таким образом отгородиться от чужой энергетики, постепенно заполняющей спальню. — Купить плотные занавеси, новую кровать и комод для своих вещей…»

Это она решила сделать завтра, а сегодня надо было как-то спать! Но сон не шел — не помогали подсчеты «баранов», «слонов», «бегемотов» — мысли вертелись в голове колесом и не собирались успокаиваться.

Прошел час, другой, третий… Звезды стали меркнуть, небо посерело…

Кира впала в состояние среднее между бодрствованием и сном: в полудремоту, в полусон, в полузабытье…