Жена винодела

Пока он занудно расхваливал винодела, который в настоящее время работал у Рюинара из Реймса, Инес механически кивала, чувствуя, что это ее совершенно не интересует. Но ей на блюдечке преподносили решение, о необходимости которого она даже не задумывалась, – кто-то сохранит «Мезон-Шово» от разрушения, даже если за это придется платить. Она должна позаботиться о будущем этого места, чтобы однажды Давид мог унаследовать то, что принадлежит ему по праву рождения.

Месье Годар протянул ей несколько листов бумаги, пахнущих свежими чернилами.

– Я взял на себя смелость составить эти документы на тот случай, если вас заинтересует мое предложение помощи в управлении «Мезон-Шово».

Инес взяла документы, прекрасно понимая, чем на самом деле является их встреча, – шантажом. Но она слишком устала, чтобы сопротивляться. Ей не нужны деньги Мишеля. Пусть месье Годар немного заработает в ее отсутствие, если ему хочется.

– Я прочту их и вечером подпишу.

Улыбка сползла с его лица.

– Может, удобнее подписать их прямо сейчас?

Инес проигнорировала вопрос:

– Можете забрать их завтра в брассери «Мулен» в Реймсе. Всего доброго, месье Годар.

– Подождите, – остановил он Инес, которая уже собиралась войти в дом. – Моя жена просила у вас кое-что узнать. – Он колебался: – В городе ходили слухи, что жену вашего главного винодела тоже арестовали.

Инес с усилием сглотнула:

– Да.

– А что с ее ребенком? Ведь она была беременна? Моя жена слышала, будто мадам Фуко помогала ей при родах незадолго до того, как мадам Лоран была арестована немецкими властями.

Неприязнь Инес к месье Годару сменилась отвращением, но она поняла, какая возможность перед ней открывается. Глаза поверенного блестели, и он подался вперед в ожидании очередной порции слухов. Лицо Инес стало печальным.

– Вы очень добры, месье, но ребенок вчера умер. Как оказалось, у него были слабые легкие.

– О, как печально это слышать. – Но месье Годар вовсе не выглядел опечаленным; он был похож на кота, слопавшего канарейку.

Инес не сомневалась, что месье Годар проглотит эту ложь и разнесет ее по всей Шампани. А это значит, что Давид – которому могла грозить опасность из-за еврейской крови матери, – исчезнет без следа. Эдит и Эдуар, с их связями в подполье, обязательно придумают убедительную легенду, которая объяснит появление ребенка в Реймсе.

– Да. Такая трагедия.

– Ну, в таком случае я вас покину. – Месье Годар несколько подобострастно поклонился и стал пятиться к машине. – Надеюсь, мы завтра увидимся в брассери «Мулен».

– Да. – Инес подумала, что у нее нет никакого желания встречаться с льстивым юристом, пока она себя не реабилитирует. – Значит, до завтра.

Инес привезла в квартиру Эдит две сумки – одну со своими вещами, другую с детской одеждой, которую Селин в ожидании ребенка несколько месяцев перешивала из старых вещей.

Весь вечер она не выпускала Давида из рук – разговаривала с ним, кормила, старалась запомнить крохотные черты. В нем сквозило сходство с Мишелем, хотя в очертаниях пухлых щек было что-то от Селин.

– Обещаю тебе, – сказала Инес, тихонько качая младенца, – я сделаю все, чтобы твоя жизнь была счастливой.

В брассери «Мулен» Эдуар прочел документы, составленные юристом, и предложил несколько небольших поправок к порядку оплаты, но Инес отмела его сомнения.

– Мне нужно лишь, чтобы Годар сохранил «Мезон-Шово», – сказала Инес. – Когда-нибудь он будет принадлежать Давиду.

Эдуар нахмурился:

– Но как ты это устроишь – без доказательств, что он сын Мишеля?

– Теперь владелица «Мезон-Шово» я и могу делать со своей собственностью что пожелаю.

Когда хозяева уснули, Инес зажгла свечу и напечатала на машинке завещание: по нему, если с ней самой что-то случится, «Мезон-Шово» отходил Эдит. Ведь если она не вернется, Эдит, разумеется, усыновит Давида и тем самым сделает законным наследником. Инес подписала завещание и оставила его для Эдит вместе с другим листком – написанной второпях запиской, в которой умоляла подругу позаботиться о Давиде, пока ее не будет.