Жена винодела

– Селин Лоран? Но я думал, вы погибли. – Мужчина шагнул к ней и дотронулся до ее руки так осторожно, словно боялся, что от более энергичного прикосновения она рассыплется. – Простите. Мадам Лоран, меня зовут Альфонс Бертло. Меня пригласили на должность здешнего винодела в сорок третьем году, но, как вы видите, я работаю один и на все у меня не хватает сил. Я пытаюсь сохранить производство.

– Где все? – шепотом спросила Селин.

– Ваш муж уехал еще до моего прибытия сюда. Ходят слухи, будто он отправился на юг.

Конечно, Тео сбежал. Она сама его оттолкнула. Селин надеялась, что он жив, но в конечном счете какая разница? За прошедшие два года она о нем ни разу не вспоминала.

– А Мишель? Мишель Шово?

– Вы не знали? – Месье Бертло нахмурился. – Мадам, я сожалею, но немцы убили его еще весной 1943 года.

Колени Селин подогнулись, и она опустилась на землю. Она и сама почти не сомневалась в гибели Мишеля, но подтверждение этого факта ее подкосило. Месье Бертло бросился к ней и попытался поднять, но Селин была как тряпичная кукла.

– Вы уверены?

– Боюсь, что да, мадам.

– А ребенок? – прошептала Селин. – Где ребенок? Давид?

На секунду месье Бертло растерялся.

– О, господи, я забыл. Месье Годар, адвокат, который меня нанял присматривать за этим местом, говорил, что незадолго до ареста вы родили ребенка.

По состраданию во взгляде мужчины она уже догадалась об ответе, но все равно должна была услышать его.

– Где он? Где мой сын?

– Мадам, мне очень жаль. Месье Годар рассказал мне, что случилось. Ваш ребенок, он… он не выжил.

– Нет, – прошептала Селин. – Нет, вы, наверное, ошибаетесь. Я бы почувствовала, если бы он умер. – Это было неправдой, потому что теперь она не чувствовала ничего. Выжить в Аушвице она сумела только благодаря способности обманывать себя, цепляться за надежду, убегать от реальности в мечту. Теперь она больше не могла доверять своим чувствам, потому что внутри у нее давно осталась только пустота.

Она не осознавала, что лежит на полу, свернувшись клубком, пока мужчина не исчез, а через некоторое время не появился вместе с пожилой женщиной, которую Селин узнала не сразу. Но потом женщина назвала ее по имени, помогла сесть, и Селин поняла, что это мадам Фуко, старая акушерка с виноградников у подножия холма, которая двумя годами раньше принимала Давида.

– Его нет? – Шепотом спросила она у мадам Фуко, которая гладила ее по голове. – Моего Давида нет?

– Бедняжка, – пробормотала женщина. – Все будет хорошо.

– Нет, не будет. – Селин сделала глубокий вдох: – Что с ним случилось?

Мадам Фуко колебалась.

– Я слышала, дело в легких, моя милая. Он родился слишком рано.

Селин снова заплакала. Это ведь ее вина, да? Если бы она сумела удержать его в своей утробе еще немного, он мог бы выжить. С другой стороны, роди она в срок, младенец бы погиб в Аушвице. В любом случае он был обречен.

– А Инес? – спросила Селин. – Где Инес?

– Боюсь, тоже погибла.

– Что? Как?

Губы мадам Фуко сжались в тонкую полоску – знак неодобрения.

– Поговаривали, будто она вступила в подполье, как и ее муж. Глупая девчонка. Она пряталась на конспиративной квартире недалеко от Реймса, на которую немцы устроили облаву в прошлом июле.

– Инес? Вы уверены?

– Так говорили в городе, особенно после того, что случилось с месье Шово.

– Я не верю. – Селин снова заплакала, и теперь уже и по Инес, еще одной молодой жизни, которая оборвалась слишком рано. Никто из них не заслужил такой судьбы.

Отец Селин и ее бабушка с дедушкой были давно мертвы – теперь она знала, что в сорок втором их отправили в газовые камеры сразу по прибытии в Аушвиц, – а будущее, о котором она осмеливалась мечтать, выскользнуло из ее дрожащих пальцев. Она смотрела на свои худые руки, на татуировку с номером выше левого запястья – эти цифры должны были отнять у нее личность, отнять имя.

Без Мишеля и без Давида она теперь и правда никто. Она больше никогда не будет Селин Лоран, женой бездушного винодела, возлюбленной нежного мужчины, который никогда по-настоящему ей не принадлежал, матерью ребенка, чью смерть она не смогла предотвратить.

Селин вытерла слезы и с помощью мадам Фуко поднялась на ноги. Потом повернулась к месье Бертло, глаза которого блестели от слез. Ее история растрогала его, и она поняла, что он ей поможет.

– Мне очень неловко вас просить, месье, но не могли бы вы отвезти меня в Париж?

– В Париж? Да, конечно, мадам. – Он бросился за ключами от машины.

– Что вы будете делать в Париже? – спросила мадам Фуко.

Селин посмотрела на дверь сарая, из которой открывался вид на виноградники и уходящие вдаль холмы прекрасной Шампани. Она хотела запомнить эти места, сохранить их в памяти.

– В Париже, – прошептала она, – я исчезну.

Жизнь Селин Лоран утратила. Женщина, которая полюбила и ни разу об этом не пожалела, женщина, которая однажды заснула в объятиях любимого, а проснувшись, потеряла все, – ее не существовало.