Женщина французского лейтенанта

На тихой улочке под газовым фонарем стояла одинокая девушка. После вызывающих распутниц по соседству она казалась брошенной, неопытной и слишком нерешительной, чтобы приблизиться. Хотя ее профессия не оставляла сомнений. Темно-розовое хлопчатобумажное платье с искусственными розочками на груди, на плечах белая шаль. Модная, в мужском стиле, черная шляпа на убранной под сетку рыжей копне. Девица провожала взглядом экипаж, и что-то в цвете волос, в настороженных затемненных глазах, в несколько задумчивой позе заставило Чарльза податься вперед и присмотреться к ней через овальное окно. Наконец, не выдержав напряжения, он громко постучал тростью в потолок. Возница тут же остановился. Послышались быстрые шаги, и перед открытой частью экипажа показалось женское лицо.

На самом деле она была мало похожа на Сару. Огненная рыжина выдавала накладные волосы. Простоватая, в глазах и улыбке наигранная смелость, красные губы словно испачканы в крови. И все же что-то есть… то ли в твердом изгибе бровей, то ли в овале рта.

– У вас есть комната?

– Да, сэр.

– Скажите ему, куда ехать.

Она ненадолго исчезла, чтобы объясниться с кучером, – и вот уже она залезла в экипаж, раскачав его, и села рядом, обдав дешевыми пачулями. Он ощутил ткань рукава и платья, но телами они не соприкасались. Экипаж снова набрал ход. Метров сто они проехали в полном молчании.

– Вы на всю ночь, сэр?

– Да.

– Я п’чему спросила. Если часовая, то там п’дороже.

Он кивнул и уставился в темноту. Еще сотня метров в молчании под стук копыт. Она, кажется, слегка расслабилась и чуть-чуть прижалась к его плечу.

– Ну и х’лодрыга.

– Да. – Он бросил на нее взгляд. – Вы должны обращать внимание на такие вещи.

– Если пойдет снег, то все. Другие р’ботают, а я нет.

После паузы Чарльз решил поинтересоваться.

– И давно вы?..

– С вос’мнадцати, сэр. В мае будет два года.

– Вот как.

Во время очередной паузы он украдкой стал к ней приглядываться. И в голове заработала пугающая математика: считай, в году она «работает» триста дней… умножаем на два… шестьсот к одному, что у нее есть какая-нибудь дурная болезнь. Как бы спросить ее поделикатнее? Пожалуй, никак. При свете уличного фонаря всмотрелся повнимательнее. Цвет лица как будто здоровый. Какой же он все-таки дурак. В заведении, которое он недавно оставил, риск подхватить сифилис был бы в десять раз меньше. Снять простую уличную девку-кокни… но что сделано, то сделано. Он сам так захотел. Они двигались на север в сторону Тоттенхэм Корт-роуд.

– Вам заплатить сейчас?

– Д’я не заморачиваюсь. Как х’тите, сэр.

– Прекрасно. И сколько же?

Она замялась.

– Н’рмальная цена?

Он кивнул.

– За ночь я обычно беру… – короткая пауза выдала плохо скрытое вранье, – …сов’рен.

Он сунул руку в карман и вручил ей монету.

– Сп’сибо, сэр. – Она аккуратно спрятала ее в ридикюль. И неожиданно, в завуалированном виде, пригасила его тайные страхи. – Я только с жентльменами, сэр. Так что вы ни о чем не бесп’койтесь.

– Благодарю, – отозвался он.

40

Губы льнули к губам,

И она их меняла,
И других до меня
К груди прижимала.

Мэтью Арнольд. Прощание

Экипаж остановился у дома в узкой улочке восточнее Тоттенхэм Корт-роуд. Девица быстро соскочила на землю, поднялась на крыльцо и вошла внутрь. А кучер, древний старик, так давно не снимающий плащ с капюшоном и глубоко нахлобученный цилиндр, что, казалось, они уже с ним срослись, воткнул кнут в подставку возле сиденья, вынул изо рта короткую глиняную трубку и протянул за вознаграждением сложенную в горсть грязную руку. При этом он глядел перед собой в конец темной улицы, как будто встречаться взглядом с таким седоком было выше его сил. Чарльз только порадовался, что на него не смотрят, но им овладела немота, которую этот древний старик наверняка бы только приветствовал. Он, конечно, мог отыграть назад и поехать домой, поскольку девица скрылась из виду… однако дьявольское упрямство заставило его расплатиться.

Чарльз обнаружил проститутку в плохо освещенном парадном, спиной ко входу. Она не обернулась, но, услышав, как дверь за ним закрылась, стала подниматься по ступенькам. Откуда-то доносились голоса, пахло кухней.

Они поднялись на два пролета по затхлой лестнице. Девица открыла дверь и дала ему пройти первым, прежде чем запереть ее на щеколду. Она зажгла газовую лампу над очагом, разворошила огонь и подбросила еще углей. Чарльз огляделся. В комнате все, кроме кровати, изношенное, но безукоризненно чистое. Кровать из чугуна и меди, до того отполированной, что посверкивает, как золото. В углу ширма, за ней просматривается умывальник. Несколько простеньких украшений, на стенах дешевые гравюры. Вытертые хлопчатобумажные портьеры задернуты. В этой комнате ничто не намекало на роскошные забавы, для которых она предназначалась.

– П’рстите меня, сэр. Чувствуйте себя к’к дома. Я скоро.