Женщина французского лейтенанта

– Я знаю, мистер Чарльз. Я к вам ’спытываю заимные чувства. Извините, конечно.

– Вот видишь. Нам хорошо друг с другом. Пусть все так и остается.

Сэм кивнул и стал собирать чайный сервиз. Разочарование зашкаливало: Растоптанная Надежда, Обрубленная Жизнь, Невознагражденная Доблесть и еще добрая дюжина скорбных статуй.

– Сэм, только не надо изображать из себя побитую собаку. Если ты женишься, то, само собой, получишь зарплату семейного мужчины. И какие-то средства на обустройство. Внакладе не останешься, можешь быть уверен.

– Вы так добры, сэр.

Он произнес это траурным голосом, в присутствии всех скорбящих статуй. На мгновение Чарльз посмотрел на себя глазами Сэма. За все эти годы на него были потрачены немалые деньги, и он не мог не понимать, что на его женитьбу хозяин опять же хорошо раскошелится. Отсюда естественное – и такое невинное – заключение, что две-три сотни фунтов для Чарльза не такая уж большая сумма.

– Сэм, только не считай меня жмотом. Дело в том, что… знаешь, почему я ездил в Уинсайетт?.. сэр Роберт женится.

– Не может быть! Сэр Роберт? Никогда!

Удивление, которое изобразил Сэм, невольно порождает мысль о том, что его истинным призванием был театр. Он чуть не выронил поднос с чайным сервизом. Но Станиславский ему бы не поверил. А Чарльз, глядя в окно, продолжал:

– Это означает, Сэм, что в данный момент, когда мне предстоят немалые траты, свободных денег у меня нет.

– Я ж не знал, мистер Чарльз. Надо же… в его-то возрасте!.. прям даже не верится…

Хозяин поспешил прервать эти ламентации:

– Мы должны пожелать сэру Роберту настоящего счастья. Но что есть, то есть. Скоро об этом все узнают. А пока ты уж помалкивай.

– О сэр… вы ж знаете, как я умею хранить тайны.

Чарльз метнул в его сторону подозрительный взгляд, но глаза слуги были скромно потуплены. А как же Чарльзу хотелось в них заглянуть! И тут он совершил вторую роковую ошибку. Попутно надо заметить: отчаяние Сэма было вызвано не столько даже отказом, сколько обидной мыслью, что у хозяина нет тайного греха, который можно было бы использовать в качестве рычага воздействия.

– Сэм, я… когда моя брачная жизнь войдет в колею, будет попроще… не хочу разбивать твои надежды… дай мне подумать.

В сердце у Сэма вспыхнул маленький огонек надежды. Ну вот и появился рычаг воздействия.

– Мистер Чарльз, сэр, зря я об этом ваще загов’рил. Я ж ничего такого не знал.

– Нет, нет. Я рад, что ты поднял этот вопрос. Может, я поговорю с мистером Фриманом при случае. Ему наверняка будет что сказать о такой затее.

– Любой совет этого жентльмена для меня на вес золота, сэр. На вес золота.

Повторив свою гиперболу, Сэм покинул помещение. А Чарльз, уставившись на закрытую дверь, подумал о том, что в его слуге начинают все больше проявляться черты Урии Хипа[118]: этакое двуличие. Он вечно копировал одежду и манеры джентльмена, а сейчас как будто скопировал еще какие-то фальшивые качества. Смутное время! Правила, казавшиеся незыблемыми, на глазах тают и растворяются.

И через несколько секунд его вдруг осенило! Удовлетворить желание Сэма… что может быть проще с учетом банковских запасов Эрнестины? Он подошел к письменному столу и отпер выдвижной ящик. Достал оттуда записную книжку и что-то нацарапал… видимо, напоминание поговорить с мистером Фриманом.

А тем временем на первом этаже Сэм читал содержание двух телеграмм. Одна извещала хозяина «Белого льва» об их возвращении. А другая, адресованная мисс Фриман, проживающей у миссис Трантер на Брод-стрит в Лайм-Риджисе, была следующего содержания:

МНЕ БЫЛО ПРИКАЗАНО НЕМЕДЛЕННО ВЕРНУТЬСЯ И Я С РАДОСТЬЮ ПОДЧИНЯЮСЬ. ЛЮБЯЩИЙ ВАС ЧАРЛЬЗ СМИТСОН

Только неотесанные янки опускались до телеграфирования.

Это была не первая частная корреспонденция, прочтенная Сэмом в то утро. Конверт второго письма, которое он доставил хозяину, был заклеен, но не запечатан. Стоит только подержать над горячим паром, и, о чудо… а уж найти за целое утро свободную минутку, чтобы уединиться на кухне, было совсем несложно.