Женщина французского лейтенанта

Спешащий Чарльз с терпением отнесся к ее молчаливому неодобрению и прелестно надутым губкам и пообещал прилететь обратно на крыльях, как он сейчас улетает. Вообще-то он догадывался, зачем так срочно понадобился дяде. Этой темы они коснулись, когда он там был вместе с Тиной и ее родителями… но очень вскользь по причине дядиной деликатности. Речь шла о том, чтобы Чарльз с невестой разделили с ним особняк и даже «отделали» восточное крыло. Имелись в виду не просто временные посещения, а то, что Чарльз там прочно обоснуется и вникнет в дела управления большим поместьем. Такая перспектива привлекала его не больше, чем Эрнестину, о чем он пока не знал. Он понимал, что это выйдет ему боком: дядя будет метаться между слепой любовью и осуждением… а Эрнестину уинсайеттская наука лишь отвлечет от раннего брака. Но в приватной беседе дядя ему еще кое на что намекнул: поместье слишком огромное для старого одинокого человека, и, пожалуй, в имении поменьше ему было бы куда уютнее. Таких в округе было предостаточно, а недвижимость в Уинсайетте росла в цене. В самой деревне стоял чудный елизаветинский особнячок, который дядя практически мог разглядеть из своих окон.

Чарльз догадывался, что в старике заговорил эгоизм и он вызвал племянника, чтобы ему предложить либо хозяйский дом, либо особнячок по соседству. Любой вариант сгодится. Разницы особой нет, лишь бы дядя держался подальше. Старый холостяк почти наверняка тоже готов на то и на другое, сейчас он вроде нервного ездока, оказавшегося перед препятствием и желающего, чтобы ему помогли это препятствие преодолеть.

Под конец беседы втроем на Брод-стрит Чарльз попросил тетушку оставить их с Эрнестиной наедине, и как только та вышла, он сообщил о своих подозрениях.

– Но почему он не обсудил это с нами тогда?

– Дорогая, в этом весь дядя Боб. И что мне ему ответить?

– А ты что предпочитаешь?

– Выбор за тобой. Или ни то ни другое. Хотя ему будет больно…

Эрнестина чертыхнулась в адрес богатых дядюшек. Впрочем, она легко видела себя, леди Смитсон, в господском доме, эта мысль уже приходила ей в голову… не потому ли, что отданная ей задняя гостиная в доме тетушки была маловата? В конце концов, титул требует соответствующего антуража. Если ужасного старика не будет с ними под одной крышей… и годков ему уже немало. Надо же и о дорогом Чарльзе подумать. И о родителях, которым она обязана…

– Это не тот дом в деревне, что мы проезжали в экипаже?

– Он самый, с живописным старинным фронтоном…

– Это всего лишь фасад.

– Конечно, над ним придется поработать.

– Как ты его окрестил?

– В деревне его называют «Маленьким домом». Но все относительно. Я там был много лет назад, и внутри он производит куда более сильное впечатление.

– Знаю я эти старые особнячки. Десяток невзрачных комнатушек. Мне кажется, все елизаветинцы были карликами.

Он улыбнулся (хотя мог бы поправить ее забавную интерпретацию архитектуры эпохи Тюдоров) и приобнял за плечи.

– Значит, господский дом?

Она стрельнула в него глазами из-под изогнутых бровей.

– Ты этого хочешь?

– Ты же знаешь, что он для меня значит.

– Я смогу сделать в нем перестановки?

– Да просто снесешь и построишь на его месте новый Хрустальный дворец[82].

– Чарльз! Ты можешь хоть раз побыть серьезным?!

Она отпрянула. Но вскоре он получил поцелуй всепрощения и с легким сердцем отправился в дорогу. А Эрнестина поднялась к себе наверх и достала из тумбочки весь свой арсенал каталогов.

23

Вот тис. А эта ветка —

Подруга моего, представьте, предка…

Томас Харди. Трансформации

Рессорная двуколка с откинутым верхом, дабы Чарльз мог наслаждаться весенним солнцем, миновала ворота, которые для него открыл молодой Хокинс, а пожилая миссис Хокинс застенчиво улыбалась гостю, стоя на пороге коттеджа. Чарльз попросил помощника конюха, который сменил его в Чиппенхэме и сейчас сидел на козлах рядом с Сэмом, на минутку остановиться. Между Чарльзом и этой тетушкой существовали особые отношения. Оставшись без матери в годовалом возрасте, он попадал в разные женские руки, а во время побывок в Уинсайетте привязался к этой самой миссис Хокинс. В те дни, в сущности, она была главной прачкой, но в служебном отношении и по степени популярности уступала разве только суровой домоправительнице. Пожалуй, привязанность Чарльза к тетушке Трантер была эхом его детского влечения к простой женщине, которая идеально подходила на роль Бавкиды[83] и уже ковыляла ему навстречу.