Женщина французского лейтенанта

Так, опираясь на свободу воли, а не только на ясеневую трость, он спустился с холма в город. Отныне с ее помощью он будет жестоко подавлять всякое физическое влечение к девушке. А также сурово отвергать любые просьбы о приватном свидании. Все свои полномочия он передает тетушке Трантер, на то его свобода воли. А также и дальше держать Эрнестину в неведении – его право и даже обязанность. К гостинице «Белый лев» он подошел, доведя себя с помощью свободы воли до состояния, когда можно себя поздравить… а также посмотреть на Сару как на объект из прошлой жизни.

Удивительная женщина, удивительная. И загадочная. Он решил, что тем она его и привлекает… точнее, привлекала… своей непредсказуемостью. То, что она обладает двумя качествами, присущими многим англичанам (в его случае к условностям примешивалась ирония), как-то не приходило ему в голову. Я имею в виду страсть и воображение. И если о первом он смутно догадывался, то второе даже не просматривалось. Эти два качества применительно к женщине той эпохи общество отрицало: страсть воспринималась как чувственность, а воображение – как пустые фантазии. Такое пренебрежительное отношение Чарльза к этому двойному уравнению можно считать его серьезным изъяном… но тут он был продуктом своего времени.

Ему еще предстоял обман во плоти – Эрнестина. Но в гостинице Чарльз обнаружил, что семья пришла ему на помощь.

Его ждала телеграмма из Уинсайетта от дяди. Требовалось его немедленное присутствие «по крайне важному поводу». Прочитав ее, Чарльз расплылся в улыбке и чуть не поцеловал оранжевый конверт. Это избавляло его от неловких объяснений и утаивания правды. Удобнее не бывает. Он навел справки. Завтра есть утренний поезд из Эксетера, ближайшей станции; отличный предлог уехать прямо сейчас и там переночевать. Он распорядился найти ему самую быструю рессорную двуколку. Он сам будет ею управлять. Его подмывало уехать как можно скорее, оставив записку тетушке Трантер. Но это было бы слишком малодушно. И тогда, с телеграммой в руке, он отправился пешком, благо рукой подать.

Добрая дама высказала серьезную озабоченность – телеграммы означали для нее плохие новости. Менее суеверная Эрнестина не скрывала раздражения. Она с неодобрением отнеслась к тому, что дядя Роберт ведет себя как великий визирь. Наверняка какой-то пустяк, прихоть, стариковский каприз или, того хуже, взыграла мужская ревность.

Само собой, она уже успела побывать в Уинсайетте вместе с родителями, и сэр Роберт не вызвал у нее восторгов. Возможно, ей казалось, что ее слишком пристально разглядывают; возможно, дядя, эсквайр в энном поколении, по стандартам лондонского среднего класса, отличался плохими манерами… хотя более благосклонный критик назвал бы их забавно эксцентричными; возможно, в ее глазах этот дом скорее походил на старый амбар, кошмарно старомодный, если иметь в виду меблировку, портьеры и картинки на стенах. Упомянутый дядя так пекся о племяннике, а тот в ответ так ему подыгрывал, что Эрнестина не на шутку взревновала, не говоря уже о том, что перепугалась.

Пришлось звать местных дам, дабы они составили ей компанию. Сделать это было нетрудно, так как ее отец мог купить их всех скопом вместе с их отцами и мужьями. Эрнестине показалось, что на нее смотрят свысока (хотя ей просто завидовали) и изощренно подкалывают. Перспектива переезда в Уинсайетт ее не очень вдохновляла, хотя можно было по крайней мере помечтать о том, как с толком потратить часть своего огромного приданого – окончательно избавиться от всех этих нелепых деревянных стульев с завитками (бесценные, эпохи Реставрации), мрачных комодов (эпоха Тюдора), изъеденных молью гобеленов (мануфактура Гобеленов) и скучных картин (включая Клода Лоррена, 2 шт., и Тинторетто, 1 шт.), изначально не вызывавших ее одобрения.

Признаться Чарльзу в своей неприязни к дяде она не решилась, а о других досадных мелочах говорила вскользь и скорее с юмором, чем с сарказмом. Я думаю, винить ее не в чем. Подобно многим дочерям богатых родителей, как в прошлом, так и в будущем, она обладала единственным талантом – условно хорошим вкусом… то есть знала, как потратить немалые деньги на портних, модисток и краснодеревщиков. Это был ее круг интересов, причем единственный, и ей не нравилось, когда на него посягали.