Женщина, которая жила у моря

Надежда выручить какие-то деньги от продажи дома рухнула. Я поняла, что в практических вопросах на Пьетро рассчитывать не стоит. За все это время он даже не поинтересовался, как обстоят дела с домом в Пальми. Бросал деньги на ветер, выбрал роскошный отель. Как глупо. Впрочем, отчасти я тоже виновата. Я не вмешивалась и не сделала ничего, чтобы его остановить. Главное для Пьетро – это музыка. Кто знает, быть может, люди искусства все такие. Но теперь придется спуститься с облаков на землю.

Что же делать? Я ходила взад и вперед по комнате с телеграммой в руке под пытливым взглядом Кончетты, которая делала вид, будто вытирает пыль. Конечно, она догадывалась, что у нас возникли проблемы. «Si ce sta' 'a salute… tutto 'o riesto s'acconcia»[81], – пробормотала она себе под нос.

Не желая ничего ей объяснять, я сказала, что пойду в сад и посмотрю, как там Сантино.

Это был день, когда приходит Аттилио, садовник, но я совсем забыла о нем.

– Синьора, я принес сицилийские продукты, которые вы заказывали, – сказал он и добавил, указывая на небольшой кустик, выглядывающий из мешка: – А это жасмин, ночью он особенно сладко пахнет.

– Благодарю вас. Где лучше его посадить?

– Да где хотите, лишь бы было солнце. И обильно поливайте, nun' adda stagnà![82]

Я принялась за работу. Выкопала глубокую яму, поместила в нее саженец с комом земли, добавила немного удобрений, присыпала землей и полила водой. Покончив с этим, я вдруг осознала, что совсем забыла о своих заботах.

Я стояла и любовалась маленьким голым стебельком, который робко выглядывал из земли среди пышной растительности. И мне нравилось, что из этого корешка, посаженного мной, вырастет большой куст, который со временем покроется цветами.

Потом я пошла проверить, не появились ли бутоны на розах, но садовник сказал, что еще слишком рано.

– Боюсь, что не увижу, как они зацветут, мы ведь скоро уезжаем…

– Синьора, кто знает, что будет завтра? Взять, к примеру, меня. Я уехал из Неаполя на север, открыл там небольшое дело, но потом понял, что такая жизнь не для меня, бросил все и вернулся домой.

– Почему же?

– Signurì, vulite sapé 'a verità? Mi mancava troppo… 'o bur-dello[83].

Сначала я рассмеялась, потому что 'o bur-dello (бардак) по-неаполитански звучало как «бордель». Но потом я задумалась и поняла, что́ он имел в виду: суматоха и хаос этого города наполняли его жизненной силой.

Неаполь, 11 мая 1910 г

С тех пор как мы в Неаполе, я впервые вышла из дома для того, чтобы заработать, а не потратить. И, кажется, мне это удалось. Когда я сообщила об этом Кончетте и попросила ее присмотреть за Сантино, она посмотрела на меня с недоумением.

– А что скажет 'o marito vuosto[84], соседи?

И добавила, уже на безупречном итальянском, будто подшучивая надо мной:

– Такая синьора, и вдруг собралась работать?

– Кончетта, вы отстали от жизни! Не забывайте, что я жила в Америке, а там все женщины работают.

– Я-то знаю, синьора, знаю, а вот соседи – нет!

Не в силах сдержаться, я громко рассмеялась и в отличном настроении вышла из дома.

Я направилась в сторону Толедо, единственной улицы, которую я более или менее знала, помимо Суппортико Лопес. Здесь было много магазинов и кафе, но куда же пойти? Оглядевшись по сторонам, я приметила рекламу магазинов Меле. И тут меня осенило.

Войдя в магазин, я непринужденно поздоровалась с мавром, который уже видел меня, когда мы с Пьетро приезжали сюда в экипаже, и прошла в женский отдел. Ко мне сразу подошла продавщица и поинтересовалась, что я ищу. Невозмутимо, с гордо поднятой головой, я ответила:

– Работу.

– Простите, как вы сказали?

– Работу, синьорина, я ищу работу.

Женщина словно потеряла дар речи.

– Какую работу?

– Любую.

Я сама удивлялась своей уверенности.

Продавщица наконец пришла в себя и произнесла:

– Насколько я помню, вы знаете английский и французский…

– Немецкий. Английский и немецкий, – ответила я еще более уверенно.

– Ну, я не знаю… Впрочем, я провожу вас в контору.

Следуя за ней, я мысленно похвалила себя за то, что показала себя с сильной стороны.

Я вошла в кабинет, где за столом, склонившись над бумагами, сидел пожилой седовласый господин. Когда я представилась как синьора Малара, он медленно поднял голову, снял очки и встал.

– Присаживайтесь, синьора. Чем могу помочь? Хотите заказать ткани из Лондона?

Мне пришлось приложить огромные усилия, чтобы преодолеть робость и страх отказа, хотя ни стыда, ни неловкости я не испытывала.

– Мой муж надолго уехал, – сказала я, – и у меня появилось много свободного времени, которое нужно чем-то занять. Я хорошо говорю по-английски и по-немецки и подумала, что могла бы быть вам полезна. А заодно и заработать кое-что себе… на безделушки…

Тут я наклонила голову набок и одарила мужчину ослепительной улыбкой и кокетливым взглядом. В жизни не подумала бы, что способна на такое!

Заметно смутившись, он проговорил: