Женщина с пятью паспортами. Повесть об удивительной судьбе

Когда мы пересекли австрийскую границу у Фельдкирха, дежурный таможенник загорелся желанием просмотреть содержимое моей сумочки. В путешествиях я возила свои драгоценности в красном кожаном мешочке, в котором раньше хранились «тапочки для поездок». В темной комнате чиновник рылся в сверкающих камнях. Он вытащил булавку для галстука, бриллиантовая головка которой представляла собой крошечного петуха. Он подержал её против тусклого света и спросил: «Видимо, золото?» Я безмолвно смотрела на него и смогла лишь вымолвить: «Может быть…» – «Ну ладно, берите это с собой», – сказал он дружелюбно и собрал снова всё в сверкающую кучку. Мы были одеты просто, и он посчитал драгоценности за безделушки и карнавальные украшения. Запоздало я вспомнила, что в одной из анкет стояло: «Никаких ценных предметов!». В мыслях я уже попрощалась со своими драгоценностями.

Выставленное открыто напоказ очевидное благосостояние Лихтенштейна было просто ошеломляющим!

Улицы были такими чистыми, что на них можно было спать; дома и машины казались нетронутыми, как игрушки, вынутые из коробок; магазины переполнены часами; коровы мирно паслись на зеленых, как салат, лугах; упитанные сельские жители с гладкими лицами поднимали неодобрительно брови, если видели непрошенных гостей, побуждая, как в гипнозе, показывать лучшие манеры.

Мы сразу же почувствовали себя законопослушными гражданами.

Несколько дней мы жили у Лихтенштейнов в Вадуце, в их сказочном замке, полном невероятных сокровищ. Наши хозяева покинули Вену, после того как два года назад в замок попала бомба. Нас приняли с большой теплотой: князь Иосиф использовал своё положение главы этого карликового государства, чтобы помочь, насколько это было возможно, столь многим своим родственникам и друзьям; Джина, урожденная Вильчек, обладала всем очарованием и обаянием своей семьи, она, конечно же, с интересом слушала новости о своих родственниках.

В Цюрихе мы одну ночь провели в отеле Baur au Lac. Нам дали номер люкс с огромной гостиной; пышный букет цветов украшал стол, рядом с букетом стояла корзина, полная фруктов, – не только ежемесячный апельсин.

Думать о том, во что это нам обойдётся, не хотелось. В довершение всего, когда мы решили обменять наши английские фунты, служащий холодно сказал: «Они фальшивые». Наше ошеломление подействовало на него, и он объяснил, что нацисты подделывали иностранную валюту в большом количестве; даже их шпионы расплачивались этими деньгами.

Когда мы ехали по Франции, нигде не могли поесть из-за нехватки денег, и так наконец добрались до испанской границы. Пограничник собрал наши странно выглядевшие документы и исчез с ними на какое-то время в своей будочке: они ещё никогда не видели ничего подобного и не могли взять на себя ответственность разрешить нам въезд. Но мы уже покинули Францию и не могли туда больше возвращаться с нашей транзитной визой. Было поздно звонить в Мадрид, и, кроме того, испанские телефоны проиграли бы конголезским барабанам. «Demora» («Задержка») звучало одно и то же объяснение, сопровождаемое неуверенным жестом.

Мы чувствовали себя, как бегуны, которых в последнюю минуту перед целью тянут за веревку назад, мы ожидали трудностей везде, но не здесь.

На следующее утро, после жалко проведенной ночи в одной «fonda», наш звонок дошёл до Мадрида. Всё здание пограничной службы зазвенело от неумеренных извинений; нам приветливо помахали вдогонку.

Эпилог

Поездка в Кёнигсварт и Пласс. 1964 год

Я бы предпочла никогда больше не возвращаться в Кёнигсварт. Но у Павла было ощущение, что он должен ещё раз съездить туда, чтобы навсегда освободиться от тоски по дому.

Мы думали, что будет лучше, если мы пересечем чехословацкую границу хорошо отдохнувшими, в оптимистическом настроении; мы решили быть у границы утром, поэтому переночевали в близлежащем Марктредвиц.

Приехав рано утром на границу, мы оказались там в этот час одни, и все же Павлу пришлось очень долго ждать в маленькой будке пока приготовили документы и выдали визу – на один день. Когда он возразил, что хотел бы остаться на два, то получил ответ: «Хорошо, она действительна и на два дня». Но на самой визе пограничники не хотели ничего помечать. Вероятно, с той целью, чтобы в любое время иметь возможность тут же предъявить Павлу отказ, если бы это им было нужно.

Пока Павел находился в здании, к нашей машине подошёл какой-то мужчина. Он попросил, чтобы мы его взяли с собой, я отказала, ответив, что мы едем не в Прагу. «Я не спешу, и мог бы вам показать окрестности». – «Спасибо, мы их хорошо знаем». – «Я бы вам не помешал». – «Все же мы хотели бы лучше быть одни», – наконец, решительно сказала я.

Когда мы отъезжали и я оглянулась, увидела, как наш несостоявшийся «попутчик» прямым путём направился в будку. Он был, как я и предполагала, не из тех, кто ездил автостопом.

После стольких лет разлуки с любимыми местами мы чувствовали себя вновь захваченными ими.