Женщина в белом

The preceding lines, rightly understood, express an entire system of philosophy.	Предыдущие строки, правильно понятые, выражают целую философскую систему.
It is mine.	Мою.
I resume.	Я продолжаю.
The domestic position at the commencement of our residence at Blackwater Park has been drawn with amazing accuracy, with profound mental insight, by the hand of Marian herself. (Pass me the intoxicating familiarity of mentioning this sublime creature by her Christian name.) Accurate knowledge of the contents of her journal-to which I obtained access by clandestine means, unspeakably precious to me in the remembrance-warns my eager pen from topics which this essentially exhaustive woman has already made her own.	Положение наших домашних дел в начале нашего пребывания в Блекуотер-Парке было обрисовано с чудодейственной точностью, с глубокой проникновенностью рукой самой Мэриан. (Прошу прощения за то, что позволяю себе упоительную вольность называть это божественное существо по имени.) Близкое знакомство с ее дневником, до которого я добрался тайными путями, невыразимо драгоценными мне по воспоминаниям, дает возможность моему неутомимому перу не касаться темы, которую эта исключительно доскональная женщина уже сделала своей.
The interests-interests, breathless and immense!-with which I am here concerned, begin with the deplorable calamity of Marian's illness.	Дела - дела потрясающие, грандиозные! - к которым я причастен, начинаются с прискорбной болезни Мэриан.
The situation at this period was emphatically a serious one.	В это время наше положение было крайне серьезным.
Large sums of money, due at a certain time, were wanted by Percival (I say nothing of the modicum equally necessary to myself), and the one source to look to for supplying them was the fortune of his wife, of which not one farthing was at his disposal until her death.	К определенному сроку значительные денежные суммы были необходимы Персивалю (я не говорю о малой крохе, в равной степени необходимой мне). Единственным источником, из которого мы могли почерпнуть, было состояние его супруги, но ни одна копейка не принадлежала ему - до ее смерти.
Bad so far, and worse still farther on.	Скверно! Но еще хуже стало в дальнейшем.
My lamented friend had private troubles of his own, into which the delicacy of my disinterested attachment to him forbade me from inquiring too curiously.	У моего горячо оплакиваемого друга были свои частные неприятности, о которых деликатность моей бескорыстной привязанности к нему запрещала мне спрашивать его с неуместным любопытством.
I knew nothing but that a woman, named Anne Catherick, was hidden in the neighbourhood, that she was in communication with Lady Glyde, and that the disclosure of a secret, which would be the certain ruin of Percival, might be the result.	Я знал только, что какая-то женщина, по имени Анна Катерик, скрывалась где-то в наших местах и общалась с леди Глайд. Результатом этого общения могло быть раскрытие некоей тайны, что, в свою очередь, могло бесславно погубить Персиваля.
He had told me himself that he was a lost man, unless his wife was silenced, and unless Anne Catherick was found.	Он сам сказал мне, что он - погибший человек, если не сумеет заставить молчать свою жену и не разыщет Анну Катерик.
If he was a lost man, what would become of our pecuniary interests?	Если он погибнет, что станется с нашими денежными перспективами?
Courageous as I am by nature, I absolutely trembled at the idea!	Я смелый человек, но я содрогался при этой мысли!