Женщина в белом

Причина вмешательства графа, которое сначала привело меня в недоумение, открылась, едва сэр Персиваль повернулся к нам спиной. Граф засыпал меня вопросами о миссис Кэтерик и о цели ее визита в Блэкуотер-Парк, о чем он, конечно, не стал бы спрашивать в присутствии своего друга. Я отвечала по возможности кратко, стараясь при этом не выходить за пределы вежливости, ибо решила не допускать более доверительных разговоров между мной и графом. Лора, сама того не сознавая, помогла ему выведать у меня интересующие его сведения – она по собственному почину стала задавать вопросы, на которые мне не оставалось ничего другого, кроме как отвечать, дабы не предстать перед всеми в весьма незавидном и двусмысленном положении хранительницы тайн сэра Персиваля. В итоге спустя минут десять граф знал о миссис Кэтерик, а также о событиях, странным образом связавших нас с ее дочерью Анной, после того как с ней встретился Хартрайт, столько же, сколько знала об этом я сама.

Рассказ мой произвел на графа довольно странное впечатление.

Несмотря на свою близость с сэром Персивалем и знакомство со всеми другими его делами, он, по-видимому, так же как и я, совершенно ничего не знал о том, что на самом деле случилось с Анной Кэтерик. Неразрешимая тайна этой несчастной женщины показалась мне вдвойне подозрительной, поскольку, теперь я была в этом абсолютно убеждена, ключ к ней сэр Персиваль скрыл даже от самых близких своих друзей. Невозможно было ошибиться в нетерпеливом любопытстве графа, которое читалось на его лице и в его поведении, когда он с жадностью впитывал каждое слово, слетавшее с моих уст. Любопытство бывает разное; на этот раз на лице графа я видела любопытство, смешанное с неподдельным изумлением.

Обмениваясь вопросами и ответами, мы все вместе мирно брели обратно через лесок. Первое, что мы увидели, подойдя к дому, была двуколка сэра Персиваля, стоявшая у подъезда и запряженная лошадью, которую держал по уздцы грум в рабочей куртке. Судя по всему, допрос домоправительницы привел к важным результатам.

– Прекрасная лошадь, друг мой, – обратился граф к груму с подкупающей фамильярностью. – Куда ты собираешься ехать?

– Я никуда не собираюсь ехать, сэр, – ответил слуга, осматривая свою рабочую куртку и, очевидно, недоумевая, как иностранный джентльмен мог принять ее за кучерскую ливрею. – Мой хозяин едет один.

– Ага! – воскликнул граф. – Едет один? К чему ему брать на себя этот труд и править самому, когда за него мог бы править ты? Уж не собирается ли он утомить эту славную, красивую лошадь дальней поездкой?

– Не знаю, сэр, – ответил слуга. – Эта лошадь – с позволения сказать, сэр, кобыла. Это самая выносливая кобыла в нашей конюшне. Ее зовут Рыжая Молли, сэр; она будет бежать сколько потребуется, пока не издохнет. Сэр Персиваль обычно берет Исаака из Йорка, если хочет ехать куда-то неподалеку.

– А неутомимую Молли – только если надо ехать далеко?

– Точно так, сэр.

– Логический вывод, мисс Холкомб, – продолжал граф, весело обернувшись ко мне, – сэр Персиваль едет сегодня далеко.

Я молчала. Из того, что мне стало известно от домоправительницы, и того, что я видела сейчас своими глазами, я пришла к собственному выводу, и мне не хотелось сообщать его графу Фоско.

Когда сэр Персиваль был в Камберленде, думала я про себя, он предпринял далекую прогулку на ферму Тодда, чтобы расспросить ее обитателей об Анне. Теперь, будучи в Хэмпшире, он, видимо, снова собирается ехать довольно далеко, дабы побеседовать о ней с миссис Кэтерик в Уэлминхеме.

Мы вошли в дом. Когда мы проходили через холл, сэр Персиваль вышел из библиотеки нам навстречу. Он, казалось, торопился, был бледен и встревожен, но, несмотря на это, чрезвычайно любезно заговорил с нами.

– Очень сожалею, но я вынужден покинуть вас, – начал он. – Мне предстоит долгий путь. Дело не терпит отлагательств. Завтра утром я постараюсь вернуться, но до моего отъезда мне хотелось бы уладить ту маленькую формальность, о которой я говорил утром. Лора, не пройдете ли вы в библиотеку? Это займет не более минуты – простая формальность. Графиня, разрешите вас побеспокоить тоже? Фоско, я хотел бы попросить вас с графиней засвидетельствовать подпись – только и всего. Пойдемте же поскорее и покончим с этим.

Он распахнул перед ними дверь и, войдя последним, запер ее за собой.

С минуту я постояла в холле в одиночестве, с бьющимся сердцем и мрачным предчувствием. Потом я медленно поднялась по лестнице и направилась в свою комнату.

IV

17 июня

Только я хотела открыть дверь, как услышала голос сэра Персиваля, звавшего меня снизу.

– Я должен попросить вас снова спуститься к нам, – сказал он. – Это все Фоско, мисс Холкомб, я здесь ни при чем. Он выдумал какую-то нелепую причину, по которой его супруга будто бы не может быть свидетельницей, и заставил меня просить вас присоединиться к нам в библиотеке.