Женщина в белом

Они посмотрели друг на друга. Сэр Персиваль медленно освободил плечо, медленно отвернулся от графа, угрюмо взглянул на пергамент, лежавший на столе, и заговорил скорее с мрачной покорностью усмиренного животного, чем с покорностью, подобающей человеку, осознавшему свою неправоту.

– Я не намерен никого оскорблять, – сказал он, – но упрямство моей жены вывело бы из терпения даже святого. Я объяснил ей, что это простая формальность, – чего же еще она хочет от меня? Можете говорить что угодно, но долг жены – повиноваться своему мужу. В последний раз спрашиваю вас, леди Глайд, подпишитесь вы или нет?

Лора подошла к столу и снова взяла в руки перо.

– Я подпишусь с удовольствием, – сказала она, – если только вы отнесетесь ко мне как к разумному и ответственному человеку. Мне все равно – какая бы жертва от меня ни потребовалась, лишь бы это не причинило никому вреда и не привело ни к чему плохому…

– Кто говорит, что от вас потребуется жертва? – перебил Лору сэр Персиваль, едва сдерживая свою прежнюю ярость.

– Я хотела сказать, – продолжала Лора, – что пойду на любые уступки, лишь бы от этого не пострадала моя честь. Если я не решаюсь подписаться под документом, о котором ничего не знаю, за что же тут сердиться? Почему к щепетильности графа Фоско вы относитесь гораздо более снисходительно, чем к моей?

Этот злополучный, хотя и вполне естественный намек на необыкновенное влияние, которое граф имел на ее мужа, вновь пробудил в сэре Персивале едва было утихший гнев.

– «Щепетильность»! – повторил он. – Ваша щепетильность! Вы поздно вспомнили о ней. Я полагал, что вы покончили с подобного рода слабостями, когда возвели в добродетель необходимость выйти за меня замуж.

Как только он произнес эти слова, Лора бросила перо, взглянула на мужа с выражением, которого я, хоть и очень хорошо ее знаю, не видела на ее лице раньше никогда, и повернулась к нему спиной.

Презрение, выраженное с такой силой, столь явное и столь горькое, было так не похоже на нее, так не согласовалось с ее характером, что мы все замерли в молчании. За внешней грубостью обращенных к ней слов сэра Персиваля, вне всякого сомнения, скрывался какой-то только ей понятный смысл. За ними таилось какое-то оскорбление, о котором мне было ничего не известно, но след его так ясно отразился на ее лице, что даже посторонний человек заметил бы его.

Граф не был посторонним, он увидел все это так же явственно, как и я. Когда я встала со стула, чтобы подойти к Лоре, я услышала, как он тихо шепнул сэру Персивалю:

– Вы глупец!

Лора направилась к двери, я проследовала за ней, и в тот же миг сэр Персиваль снова обратился к своей жене.

– То есть вы положительно отказываетесь поставить свою подпись? – сказал он, переменив свой тон, как человек, вдруг осознавший, что сильно навредил себе допущенной грубостью.

– После того, что вы мне сказали только что, я отказываюсь подписаться, прежде чем не прочитаю каждую строчку этой бумаги, от первой до последней. Идем, Мэриан, мы оставались здесь достаточно долго.

– Одну минуту! – вмешался граф, прежде чем сэр Персиваль успел ответить. – Одну минуту, леди Глайд, умоляю вас!

Лора непременно покинула бы комнату, проигнорировав слова графа, если бы я не остановила ее.

– Не делай графа своим врагом! – шепнула я. – Что бы ты ни решила предпринять, не делай графа своим врагом!

Лора уступила моим доводам. Я снова затворила дверь, и мы остановились у порога. Сэр Персиваль сел за стол, облокотившись на сложенный пергамент и подперев кулаком голову. Граф стоял между ним и нами как хозяин того ужасного положения, в котором мы оказались, – как хозяин, каким он чувствовал себя в любом положении.

– Леди Глайд, – сказал он с мягкостью, которая, по-видимому, скорее относилась к нашему отчаянному положению, чем к нам самим, – прошу вас простить меня за то, что я осмелюсь внести одно предложение, и прошу вас поверить, что я говорю об этом только из глубокого уважения и дружеского расположения к хозяйке этого дома. – Он резко обернулся к сэру Персивалю. – Так ли уж необходимо, – спросил он, – чтобы эта бумага, лежащая под вашим локтем, была подписана непременно сегодня?

– Это необходимо, поскольку соответствует моим намерениям и желаниям, – ответил он угрюмо. – Однако эта причина, как вы сами можете видеть, не принимается леди Глайд в расчет.

– Отвечайте прямо на мой простой вопрос: может ли подписание быть отложено до завтра? Да или нет?

– Да, если вы уж так этого хотите.

– Тогда зачем вы теряете время понапрасну? Пусть подписи подождут до завтра, до вашего возвращения.

Сэр Персиваль поднял голову, нахмурил брови и сердито произнес:

– Вы говорите со мной тоном, который мне не нравится и которого я не потерплю ни от кого.