Женщина в белом

Граф не умолкал, продолжая засыпать меня комплиментами, мне же не оставалось ничего иного, как сохранять спокойный вид. Ни разу он даже намеком не упомянул в разговоре ни карету, которую видел на дороге, ни письмо, которое я все еще сжимала в руке. Эта не сулящая ничего хорошего предосторожность графа лишь укрепила меня во мнении, что он самым бесчестным способом разузнал о моем обращении к поверенному Лоры, и теперь, убедившись, что я получила ответ, пребывая в полном одиночестве, он счел, что цель его достигнута, и старался усыпить мои подозрения, которые, как он понимал, непременно должны были зародиться в моей голове. Мне хватило благоразумия, чтобы в сложившихся обстоятельствах не пытаться обмануть графа, придумывая благовидные объяснения, но я была настолько женщиной, несмотря на ужас, который испытывала в обществе этого человека, чтобы не чувствовать, как постыдно идти с ним рука об руку.

Оказавшись на подъездной дорожке перед домом, мы увидели двуколку, которую конюхи заводили на каретный двор. Сэр Персиваль только что вернулся. Он встретил нас у входной двери. Каковы бы ни были результаты его поездки, они не смягчили его дикий нрав.

– А, вот и вы, – сказал он, нахмурив брови. – Почему никого нет дома? Где леди Глайд?

Я сообщила ему о потерянной брошке и что Лора отправилась искать ее.

– Мне нет дела до ее брошек, – проворчал он угрюмо. – Хорошо бы она не забыла о нашей договоренности встретиться сегодня в библиотеке. Жду ее там через полчаса.

Я высвободила свою руку и медленно поднялась по ступенькам, ведущим в дом. Граф удостоил меня одним из своих великолепных поклонов, а затем весело обратился к продолжавшему хмуриться хозяину дома:

– Расскажите же, Персиваль, была ли ваша поездка приятной? Ваша красавица Рыжая Молли что, вконец устала?

– Черт побери эту Молли, как, впрочем, и поездку! Я хочу завтракать.

– А я хочу сначала поговорить с вами минут пять, Персиваль, – возразил ему в ответ граф. – Уделите мне эти пять минут для разговора, друг мой, здесь, на воздухе.

– Разговора о чем?

– О деле, которое касается вас непосредственно.

В холле я несколько замешкалась и потому услышала эти вопрос и ответ и увидела, как сэр Персиваль в нерешимости сердито сунул руки в карманы.

– Если вы снова хотите досаждать мне вашими треклятыми моральными принципами, – сказал он, – я не желаю вас слушать! Я хочу есть!

– Пойдемте поговорим, – повторил граф, нисколько не смущаясь грубыми словами своего друга.

Сэр Персиваль спустился от входной двери по ступенькам. Граф взял его под руку и тихонько отвел в сторону. Я нисколько не сомневалась в том, что «дело», упомянутое графом, имело отношение к подписи Лоры. Они, конечно же, говорили о Лоре и обо мне. От беспокойства у меня заныло сердце. По всей вероятности, для нас обеих было бы крайне важно знать, о чем именно в этот момент шла между ними речь, и, однако же, мне не представилось ни малейшей возможности расслышать хоть что-нибудь из их разговора.

Я бродила по дому, переходя из комнаты в комнату, со спрятанным на груди письмом от поверенного, которое я побоялась доверить защите замка и ключа, – это мучительное ожидание едва не свело меня с ума. Между тем Лора все еще не возвращалась, и я подумывала уже пойти поискать ее, но переживания и тревоги сегодняшнего утра настолько истощили мои силы, что дневная жара привела меня в совершеннейшее изнеможение, и после предпринятой попытки выйти из дому я была вынуждена вернуться в гостиную и прилечь на ближайшем диване, чтобы прийти в себя.

Едва я успела немного успокоиться, как дверь тихо приоткрылась и в гостиную заглянул граф.

– Тысяча извинений, мисс Холкомб, – сказал он, – я осмелился обеспокоить вас только потому, что принес приятное известие. Персиваль, который капризен во всем, как вы знаете, вдруг в самый последний момент вздумал переменить свое решение, так что вопрос с подписанием отложен до лучших времен. Это большое для всех нас облегчение, мисс Холкомб, как я с удовольствием вижу по вашему лицу. Прошу вас передать мое глубокое уважение и поздравления леди Глайд, когда будете сообщать ей об этой приятной перемене в обстоятельствах.

Он ушел раньше, чем я успела опомниться от удивления. Не было никакого сомнения, что эта поразительная перемена произошла в результате именно его влияния, что, узнав о моем вчерашнем письме в Лондон и ответе, полученном мной сегодня, граф счел возможным вмешаться в это дело, в чем, очевидно, и преуспел.

Я понимала все это, но мой разум, по всей вероятности истощенный треволнениями сегодняшнего утра в той же степени, что и тело, был не в состоянии задуматься ни над сомнительным настоящим, ни над пугающим будущим. Я снова попыталась отправиться на поиски Лоры, но голова моя кружилась, и ноги подкашивались. Мне не оставалось ничего другого, как против собственной воли вернуться к дивану.