Женщина в белом

– По телу? Разве «тело» по-английски значит «совесть»? Я говорю о смерти вашей жены лишь как об одной из возможностей. А почему бы нет? Почтенные юристы, скрипящие перьями, записывая ваши завещания, говорят о смерти прямо в лицо своим клиентам. Разве от юристов у вас тоже мороз по коже? Нет? Так почему же он пробирает вас от моих слов? Сегодня ночью моя задача – выяснить положение ваших дел, дабы избежать в дальнейшем ошибок, что я и делаю. Итак, вот что мне удалось выяснить: если ваша жена будет жива, вы оплатите векселя ее подписью под документом. Если она умрет, вы оплатите векселя ее смертью.

При этих словах графа свет в комнате мадам Фоско погас, и весь второй этаж дома погрузился в темноту.

– Говорите! Говорите! – проворчал сэр Персиваль. – Послушать вас, так можно подумать, что подпись моей жены уже стоит под документом.

– Вы передали это дело в мои руки, – возразил граф, – впереди у меня около двух месяцев, чтобы обернуться. Но не будем пока больше говорить об этом, прошу вас. Когда истечет срок векселей, вы сами увидите, стоят ли мои «разговоры» чего-нибудь или нет! А теперь, Персиваль, покончив на сегодня с вопросом, касающимся денег, я готов выслушать вас, если вам хочется посоветоваться со мной насчет того второго затруднения, которое примешалось к нашим небольшим неприятностям и из-за которого ваш характер настолько изменился к худшему, что я едва вас узнаю. Расскажите же мне все, друг мой, и простите, если я снова оскорблю ваш изощренный национальный вкус, намешав себе еще водички с сахаром.

– Легко сказать «расскажите», – возразил сэр Персиваль гораздо более спокойным и вежливым тоном, чем раньше, – намного труднее понять с чего, собственно, начать!

– Могу ли я помочь вам? – спросил граф. – Хотите, я дам имя вашей проблеме? Что, если я назову ее «Анной Кэтерик»?

– Послушайте, Фоско, мы с вами давно знаем друг друга, и если вы раз или два помогли мне выпутаться из неприятностей, то и я в свою очередь не однажды делал все, что от меня зависело, чтобы выручить вас деньгами. Мы оказали друг другу немало одолжений, как водится между мужчинами, но, разумеется, у каждого из нас оставались собственные секреты, в которые мы не посвящали друг друга, не так ли?

– Это у вас были секреты от меня, Персиваль. Здесь, в Блэкуотер-Парке, у вас припрятан какой-то скелет в шкафу, существование которого в последние дни стало очевидно не только вам.

– Положим, что так. Но если это вас не касается, вам незачем любопытствовать по этому поводу, не правда ли?

– Разве похоже, что я любопытствую?

– Да, похоже.

– Вот оно как! Значит, мое лицо выражает истину? Какой огромный запас прекрасных душевных качеств должен быть заложен в человеке, который, достигнув моего возраста, еще не утратил способности выражать на своем лице подлинные чувства! Ну же, Глайд, будем откровенны друг с другом. Ваша тайна сама отыскала меня, я ее не искал. Предположим, я любопытствую. Вы просите меня, чтобы я, как ваш старый друг, уважил вашу тайну и предоставил вам раз и навсегда хранить ее самому?

– Да, именно этого я и прошу.

– Тогда я перестаю интересоваться ей. С этой самой минуты мое любопытство умерло.

– Вы говорите правду?

– Почему вы сомневаетесь?

– У меня есть некоторый опыт в общении с вами, Фоско, и потому я совсем не уверен, что вы не попытаетесь так или иначе разузнать, что это за тайна.

Кресло внизу снова скрипнуло, и я почувствовала, как подо мной дрогнула колонна, поддерживающая крышу веранды. Это граф вскочил на ноги и от негодования ударил по колонне кулаком.

– Персиваль! Персиваль! – вскричал он с горячностью. – Неужели вы так мало меня знаете? Неужели весь ваш «опыт» не открыл вам моего характера? По типу я скорее человек античного мира! Я способен на самые высокие и добродетельные поступки, когда мне представляется случай совершать их. Все несчастье моей жизни заключается в том, что подобных случаев было так мало! Дружба священна для меня! Разве я виноват, что ваш скелет сам приоткрыл дверцу шкафа и попался мне на глаза? Зачем я признаюсь вам в моем любопытстве? Знайте же, мой бедный, поверхностный, ненаблюдательный англичанин, я делаю это, чтобы еще больше укрепить собственную выдержку! Я мог бы вытянуть из вас ваш секрет, если бы захотел, и мне бы это ничего не стоило, вы сами это знаете! Но вы воззвали к моей дружбе, а дружба для меня священна. Глядите! Я топчу ногами свое низкое любопытство. Мои пылкие чувства возвышают меня над ним. Признайте эти чувства, Персиваль! Берите с них пример, Персиваль! Пожмем друг другу руки – я вас прощаю!

Голос его дрогнул при последних словах, дрогнул, как если бы он в самом деле прослезился.

Сэр Персиваль стал смущенно бормотать извинения, но граф был слишком великодушен, чтобы слушать его.

– Нет! – прервал он сэра Персиваля. – Если друг обидел меня, я прощаю его, не требуя извинений. Скажите прямо: вам нужна моя помощь?

– Да, очень.

– И вы можете попросить ее, не скомпрометировав себя?

– Во всяком случае, я могу попробовать сделать это.

– Тогда пробуйте.