Женщина в белом

Она произнесла эти слова тоном, каким раньше еще не разговаривала, – отрывисто, яростно, мстительно. Я разворошил гнездо многолетней змеиной ненависти, но наружу она вышла на один только миг. Как притаившееся пресмыкающееся, эта ненависть вдруг проявилась, когда миссис Кэтерик энергично подалась вперед к тому месту, где я сидел. Как притаившееся пресмыкающееся, эта ненависть спряталась, когда миссис Кэтерик в тот же миг снова выпрямилась на своем стуле.

– Вы не хотите довериться мне? – сказал я.

– Нет.

– Вы боитесь?

– Разве это видно по мне?

– Вы боитесь сэра Персиваля Глайда?

– Я?!

Краска выступила у нее на лице, а руки снова принялись разглаживать платье на коленях. Я настойчиво продолжал, не давая ей ни минуты передышки.

– Сэр Персиваль занимает высокое положение в обществе, – сказал я. – Неудивительно, если вы его боитесь. Сэр Персиваль – влиятельный человек, баронет, владелец прекрасного поместья, потомок знатной семьи…

Миссис Кэтерик несказанно изумила меня, вдруг разразившись громким смехом.

– Да, – повторила она голосом, исполненным глубочайшего презрения. – Баронет, владелец прекрасного поместья, потомок знатной семьи! Н-да уж! Знатной семьи… особенно по материнской линии!

В тот миг мне было некогда раздумывать над словами, которые только что вырвались у нее, но я почувствовал, что они стоили того, чтобы поразмыслить над ними после того, как я покину этот дом.

– Я здесь не для того, чтобы обсуждать с вами его семейные дела, – сказал я. – Мне ничего не известно о матери сэра Персиваля…

– И так же мало вы знаете о самом сэре Персивале! – резко перебила она.

– Советую вам не быть слишком уверенной в этом, – возразил я. – Я знаю о нем довольно много, а подозреваю еще больше.

– Что вы подозреваете?

– Я вам скажу, чего я не подозреваю. Я не подозреваю, что он отец Анны.

Она вскочила на ноги и бросилась ко мне, как фурия.

– Как смеете вы говорить со мной об отце Анны? Как смеете вы говорить, кто был ее отцом, а кто не был! – вскричала она с искаженным лицом и дрожащим от гнева голосом.

– Тайна между вами и сэром Персивалем заключается не в этом, – настаивал я. – Тайна, омрачающая жизнь сэра Персиваля, родилась не с рождением вашей дочери и не умерла с ее смертью.

Она отступила на шаг назад.

– Вон! – сказала она и властно указала на дверь.

– Ни в вашем, ни в его сердце не было и мысли о ребенке, – продолжал я, решив довести ее до крайности. – Вас не связывали с ним узы преступной любви, когда вы отваживались на тайные свидания с ним и когда ваш муж застал вас вместе шепчущимися в ризнице старой церкви.

При этих словах ее рука, указующая на дверь, опустилась и с лица сошел яркий румянец гнева. Я увидел происшедшую в ней перемену – я увидел, как эта черствая, непреклонная, бесстрашная, хорошо владеющая собой женщина задрожала от ужаса, который было невозможно унять, несмотря на все ее самообладание, когда я проговорил слова «в ризнице старой церкви»…

С минуту или больше мы стояли, молча глядя друг на друга. Я заговорил первый.

– Вы все еще отказываетесь довериться мне? – спросил я.

Лицо ее оставалось бледным, но голос снова обрел твердость и к ней вернулась прежняя дерзкая самоуверенность, когда она ответила мне:

– Да, отказываюсь.

– Вы по-прежнему настаиваете, чтобы я ушел?

– Да. Ступайте – и больше никогда не возвращайтесь.

Я подошел к двери, подождал с минуту и обернулся, чтобы снова взглянуть на нее.

– Быть может, в скором времени я принесу вам о сэре Персивале такое известие, которого вы не ожидаете, – сказал я, – и тогда мы увидимся снова.

– Для меня не может быть неожиданных вестей о сэре Персивале, кроме…

Она остановилась, бледное лицо ее потемнело, и бесшумной, крадущейся походкой кошки она вернулась к своему стулу.

– …кроме вести о его смерти, – сказала она, усаживаясь снова, с еле заметной злобной усмешкой на губах и с мимолетной вспышкой ненависти, промелькнувшей в глубине ее холодных глаз.

Когда я открыл дверь, чтобы уйти, она бросила на меня быстрый взгляд. Губы ее растянулись в жестокую улыбку – она оглядела меня с головы до ног со странным затаенным интересом, на лице ее отразилось нетерпеливое ожидание, злобное и лукавое одновременно. Не рассчитывала ли она в глубине своего сердца на мою молодость и силу, на мои оскорбленные чувства и недостаточное самообладание, не обдумывала ли, к чему все это приведет, если я и сэр Персиваль когда-нибудь встретимся? Уверенность, что все это именно так, заставила меня бежать от миссис Кэтерик и не позволила сорваться с моих губ приличествующим случаю словам прощания. Мы расстались, так и не сказав друг другу ни слова.

Когда я открывал входную дверь, я увидел того же самого пастора, он возвращался обратно той же дорогой. Я подождал на ступеньках, чтобы дать ему пройти, и обернулся на окна гостиной.