Женщина в белом

Известие, заключавшееся в этих строках, – известие, которое я тотчас связал с каким-то новым коварством графа Фоско, – совершенно ошеломило меня. У меня перехватило дыхание, я застыл на месте, комкая письмо в руках. Что случилось? Какое еще злодеяние замыслил и исполнил граф в мое отсутствие? Целая ночь прошла после того, как Мэриан отослала свою записку, и пройдет еще несколько часов, прежде чем я смогу вернуться к ним. Не случилось ли с ними какое-нибудь новое несчастье, о котором мне неизвестно? И это когда я, прикованный к месту, дважды прикованный к месту, вынужден оставаться здесь, за столько миль от них, в распоряжении закона!

Не знаю, до какой степени забывчивости относительно возложенных на меня обязательств могло довести меня тревожное состояние моей души, если бы не успокоительное влияние моей веры в Мэриан. Только мое абсолютное доверие к ней, возможность всецело положиться на нее помогли мне обуздать себя и придали мужество терпеливо ждать.

Судебное дознание было первым препятствием на моем пути к свободе действий. В назначенный час я явился в зал суда, моего присутствия в котором требовали законные формальности, однако же на этот раз меня даже не вызывали для дачи показаний. Эта бессмысленная отсрочка стала тяжелым испытанием, хотя я и старался всеми силами заглушить собственное нетерпение, стараясь как можно внимательнее следить за ходом расследования.

В числе присутствовавших находился и лондонский поверенный покойного – мистер Мерримен, но он ничем не мог помочь следствию. Он заявил лишь, что чрезвычайно удивлен и потрясен случившимся и что он не в состоянии пролить свет на таинственные обстоятельства этого дела. В перерывах между слушаниями он подсказывал следователю вопросы, которые тот впоследствии задавал свидетелям в суде, но и это не дало никаких результатов. После тщательных расспросов, продолжавшихся около трех часов и исчерпавших все возможные источники каких-либо сведений по данному делу, присяжные вынесли вердикт, самый обычный для несчастных случаев, повлекших за собой смерть. К этому формальному решению они присовокупили официальное заявление, в котором говорилось, что следствием не установлено, как и кем были похищены ключи, отчего произошел пожар и с какой целью покойный проник в ризницу. На этом судебное дознание закончилось. Законному представителю покойного поручили позаботиться о погребении сэра Персиваля, а свидетелям позволили удалиться.

Решив не терять ни минуты, я расплатился в гостинице и нанял экипаж для поездки в Нолсбери. Какой-то джентльмен, слышавший, как я отдавал распоряжение вознице, и видевший, что я собираюсь ехать в полном одиночестве, сообщил мне, что он живет неподалеку от Нолсбери, и вежливо поинтересовался, не стану ли я возражать, если он составит мне компанию и поедет в одном со мной экипаже. Разумеется, я принял его предложение.

Во время поездки наш разговор неизбежно свелся к происшествию, занимавшему умы всех местных жителей.

Мой попутчик был до некоторой степени знаком с поверенным сэра Персиваля и обсуждал с мистером Меррименом положение дел покойного и вопрос о его возможном наследнике. Материальные затруднения сэра Персиваля были широко известны всему графству, так что поверенному не оставалось ничего другого, кроме как прямо признать этот факт. Сэр Персиваль погиб, не оставив завещания. Впрочем, у него и не было благоприобретенного состояния, даже если бы он и оставил завещание: все деньги, унаследованные им от жены, ушли на погашение его долгов. Наследником поместья (так как сэр Персиваль не имел детей) был сын двоюродного брата сэра Феликса Глайда, морской офицер, командовавший кораблем Ост-Индской компании. Вступив в права, он обнаружил бы свое неожиданное наследство все в закладе, но со временем поместье снова начало бы приносить доход, и капитан, если бы проявил должную бережливость, еще при жизни мог стать весьма состоятельным человеком.

Хотя я был поглощен мыслью о возвращении в Лондон, это сообщение (впоследствии полностью подтвердившееся) содержало интересующие меня сведения, чем и привлекло мое внимание. Я счел, что оно лишь подкрепило мое решение не разглашать тайну обнаруженного мной подлога. Наследник, чьи права он узурпировал, теперь должен был получить поместье. Доход от Блэкуотер-Парка за последние двадцать три года, по праву принадлежащий ему, был растрачен покойным сэром Персивалем до последнего фартинга, и вернуть его не представлялось возможным. Если бы я заговорил, это никому не принесло бы никакой пользы. Если же я сохраню тайну, то своим молчанием я смогу скрыть подлинное лицо человека, который обманным путем женился на Лоре. Ради нее я счел за лучшее молчать тогда, ради нее я рассказываю эту историю теперь, называя при этом всех ее участников вымышленными именами.