Женщина в белом

Я быстро шагал вперед, не отвечая ему. Обстоятельства, при которых граф покинул театр, заставляли меня подозревать, что его необыкновенная поспешность, с какою он постарался избежать встречи с Пеской, в состоянии довести его и до другой крайности. Он мог ускользнуть также и от меня, покинув Лондон. Что ждет меня завтра, если сегодня я предоставлю ему свободу действовать по собственному усмотрению? Да и мысль и о незнакомце со шрамом, опередившем нас и последовавшем за графом, по всей видимости с каким-то определенным намерением, не оставляла меня в покое.

Встревоженный всем этим, я поспешил поскорее объяснить Песке, чего от него хочу. Едва мы оказались наедине в его комнате, я привел его в еще большее замешательство и изумление, рассказав ему о своей цели относительно графа с той же ясностью и откровенностью, с какими сделал это в своем повествовании.

– Друг мой, но чем могу я помочь вам? – вскричал профессор, жалобно простирая ко мне руки. – Черт меня побери! Чем я могу помочь, Уолтер, когда я даже не знаю этого человека?

– Он знает вас… Он боится вас… Он ушел из театра, чтобы избежать встречи с вами. Песка, для этого должна быть какая-то причина! Оглянитесь назад, вспомните вашу жизнь до того, как вы приехали в Англию. Вы покинули Италию, как вы мне сами рассказывали, по политическим причинам. Вы никогда не объясняли мне, что это были за причины, да я и теперь не допытываюсь их. Я только прошу, чтобы вы обратились к собственным воспоминаниям и сказали, нет ли какого-нибудь объяснения для внезапного ужаса, который охватил этого человека при виде вас?

К моему невыразимому изумлению, эти слова, вполне безобидные с моей точки зрения, произвели на Песку такое же поразительное впечатление, какое сам он произвел на графа. Румяное личико моего приятеля побледнело, и он отшатнулся от меня, задрожав всем телом.

– Уолтер! – сказал он. – Вы не знаете, о чем просите!

Песка говорил шепотом; он глядел на меня так, словно я только что открыл ему некую тайную опасность, угрожавшую нам обоим. В один миг он страшно переменился: это был уже не тот веселый, жизнерадостный, чудаковатый маленький человек, каким я его знал всегда; если бы в эту минуту я встретил его на улице, я, скорее всего, не узнал бы его.

– Простите меня, если я, сам того не желая, причинил вам боль и встревожил вас, – отвечал я. – Вспомните, как жестоко пострадала моя жена от руки графа Фоско. Вспомните, что это злодеяние не может быть исправлено, если в моих руках не окажется средства, чтобы восстановить справедливость относительно Лоры. Все, что я сказал вам, Песка, я сказал, преследуя исключительно ее интересы. Я снова прошу вас простить меня. Больше я ничего не могу сказать.

Я встал, чтобы уйти. Но Песка остановил меня прежде, чем я успел дойти до двери.

– Подождите! – воскликнул он. – Ваши слова совершенно потрясли меня. Вы не знаете, как и почему я покинул свою родину. Позвольте мне собраться с мыслями и подумать, если только я смогу думать.

Я вернулся и снова сел на стул. Он ходил взад и вперед по комнате, бессвязно разговаривая сам с собой на своем родном языке. После нескольких таких кругов по комнате он вдруг остановился передо мной и положил свои маленькие руки мне на грудь со странной нежностью и торжественностью.

– Поклянитесь, Уолтер, – сказал он, – что у вас нет другого способа добраться до этого человека, кроме как через меня.

– Другого способа нет, – отвечал я.

Он подошел к двери, открыл ее и осторожно выглянул в коридор, запер дверь и снова вернулся ко мне.

– В день, когда вы спасли мне жизнь, Уолтер, вы приобрели неоспоримое право над моей жизнью. С той минуты жизнь моя принадлежит вам. Берите ее когда пожелаете. Возьмите же ее теперь! Да! Именно так! То, что я сейчас вам скажу, так же истинно, как то, что над нами властвует Господь Бог. Этими моими словами передаю свою жизнь в ваши руки.

Серьезность, с которой он произнес эту необычайную тираду, убедила меня, что он говорит правду.

– Но только помните, – продолжал он, размахивая передо мной руками в сильном волнении, – я не знаю, какая нить связывает этого человека, называемого вами Фоско, с моим прошлым, которое я вызываю в своей памяти ради вас. Если вы обнаружите эту связь, ничего не говорите мне, сохраните ее в тайне от меня, на коленях умоляю вас, позвольте мне, как и прежде, оставаться в неведении, слепым и непричастным к тому, что ожидает нас в будущем!

Он произнес еще несколько слов задумчиво и бессвязно и затем совсем замолчал.