Женский портрет

– Я стучалась, – начала графиня, – но вы не ответили. Вот я и решилась войти. Последние пять минут стояла и смотрела на вас. Вы очень несчастны.

– Да, вот только вряд ли вы меня утешите.

– Позволите попробовать? – И графиня присела рядом. Улыбка по-прежнему не сходила с ее лица, на котором читались экзальтация и готовность поведать нечто этакое. Впервые Изабелле подумалось, что золовка скажет что-то по-настоящему человечное. Графиня неотрывно и напряженно смотрела на нее своими блестящими глазами, в которых угадывалось язвительное восхищение. – В конце концов, – вскоре продолжила она, – должна сказать, что я, прежде всего, не понимаю вашего настроения. У вас как будто множество моральных принципов, так много резонов и так много уз. Когда я десять лет назад узнала, что заветная мечта моего мужа унизить меня, – а в последнее время он просто оставил меня в покое, – ах, это все чудесно упростило! Бедная моя Изабелла, вы недостаточно просты.

– Нет, я совсем не проста, – согласилась Изабелла.

– Я бы хотела вам кое-что поведать, – заявила графиня, – ибо мне кажется, что знать это вы должны. Возможно, уже знаете, возможно, сами догадались. Ежели так, мне остается лишь признаться, что я тем меньше понимаю, отчего вы не поступаете по-своему.

– И что же вы хотели мне поведать? – От дурного предчувствия сердце Изабеллы забилось чаще. Графиня собиралась объясняться, что само по себе не предвещало ничего хорошего.

Тем не менее золовка была настроена немного поиграть.

– Я бы на вашем месте догадалась давным-давно. Неужто вы и правда ничего не заподозрили?

– Ничего. А что мне стоило бы заподозрить? Не понимаю, к чему вы клоните.

– Все потому, что мысли ваши просто по-скотски чисты. Еще ни разу не встречала женщины столь искренних помыслов! – воскликнула графиня.

Изабелла медленно поднялась.

– Сейчас вы скажете мне нечто жуткое.

– Можете давать этому какое угодно определение! – Графиня тоже встала; ее сосредоточенная порочность сделалась пугающе очевидной. Эта женщина немного постояла, лучась, как показалось Изабелле даже тогда, пугающим нетерпением; а после она произнесла: – У моей первой невестки не было детей.

Напряжение спало, и Изабелла разочарованно уставилась на нее.

– У вашей первой невестки?

– Ежели позволите напомнить, то вы, полагаю, знаете, что Осмонд уже был женат! Я никогда не говорила с вами о его первой супруге. Сочла, что это будет недостойно и неуважительно. Но вот прочие наверняка не были столь щепетильны. Та маленькая бедняжка не протянула и трех лет, умерев бездетной. Пэнси появилась лишь после ее кончины.

Изабелла нахмурила брови, удивленно приоткрыв побледневшие губы. Она пыталась уловить смысл сказанного, ибо он казался ей куда глубже, чем виделось поначалу.

– Так Пэнси – не дочь моего мужа?

– Его, с этим все честно! Вот только рождена Пэнси была не в браке, от чужой жены. Ах, милая моя Изабелла, – воскликнула графиня, – надо нам с вами расставить точки над «i»!

– Не понимаю. От чьей она супруги? – спросила Изабелла.

– Одного ужасного мелкого швейцарца, который преставился вот уже как… сколько? Десять, нет, больше пятнадцати лет назад. Мисс Пэнси он так и не признал, как и не виделся с ней, зная, чем это грозит. Да и не было у него на то причин. Имелись они у Осмонда, и хорошие; правда, потом ему пришлось распространять нелепости о том, что жена его якобы скончалась родами, а он, охваченный горем и ужасом, отослал девочку прочь и не видел ее, пока наконец не принял в дом от кормилицы. Жена его, знаете ли, и правда умерла, однако по иной причине и совсем в ином месте: в горах Пьемонта, куда они отправились одним августом, потому как ее здоровье требовало чистого воздуха. Там ей внезапно сделалось хуже, недуг вызвал смерть. В легенду все поверили, она звучала убедительно в силу обстоятельств, и никто не вдавался в детали. Однако я, разумеется, все поняла, без расследований, – прямо продолжала графиня, – как и без единого слова, сказанного между нами, то есть между мной и Осмондом. Разве не видите, как он смотрит на меня, молча, словно бы приказывая молчать, – молчать МНЕ, как бы я не проболталась. Да я и не говорила, ничего и никому, ни единой душе, хотите верьте, хотите нет, но, честное слово, дорогая, после стольких зим вам, вам одной рассказываю все это. Сперва мне хватало и того, что бедное дитя – моя племянница, раз уж она дочь моего братца. Насчет же ее родной матери!.. – Однако тут чудесная тетка Пэнси осеклась, видя, какими глазами на нее смотрит невестка.

Имени графиня Джемини не назвала: невысказанное, оно застыло на ее губах. Изабелла снова села и опустила голову.

– Зачем вы мне это поведали? – спросила она голосом, который графиня с трудом узнала.