Женский портрет

– Так ведь она без денег. – У графини имелся ответ на все, и ежели она лгала, то делала это мастерски. – Никто не знает и не знал, на что живет эта женщина или откуда у нее все эти цацки. Вряд ли сам Осмонд знает. К тому же и она не вышла бы за него.

– Как же она тогда его любила?

– Ее любовь иного рода. Сперва, конечно, эта дама любила Осмонда и даже вышла бы за него, но в ту пору был жив ее супруг. К тому времени, как мсье Мерль отправился – не скажу, что к предкам, ибо у него их не было, – ее отношения с Осмондом изменились. Возросли аппетиты. К тому же на его счет она никогда не питала, – продолжила графиня, позволив Изабелле вздрогнуть, – никогда не питала, скажем так, иллюзий по поводу ума. Она надеялась выйти за большого человека; она всегда рассчитывала на это. Ждала, наблюдала, плела козни и молилась; однако успеха так и не снискала. Я, знаете ли, не считаю ее состоявшейся. Не знаю, чего еще она сумеет добиться, однако на сей момент похвастаться ей почти что нечем. Единственный ощутимый результат – за исключением, конечно же, массы знакомств, при которых она умудряется ни на что не тратиться, – так это ваш с Осмондом союз. О, это ее рук дело, дорогая; не делайте вид, будто сомневались. Я годами наблюдала за ними и знаю все, все. Меня считают разиней, хотя ума для слежки мне хватило. Эта женщина ненавидит меня и демонстрирует это через мнимое покровительство. Стоит кому-то сказать, будто у меня было полсотни любовников, как она с ужасом заявляет, мол, половина связей даже не доказана. Она много лет меня боится и ищет утешения в низменной клевете, которую про меня разносят люди. Она боится, что я выдам ее тайну, и как-то раз, когда Осмонд принялся ухаживать за вами, пригрозила; в его флорентийском доме – помните чаепитие в саду? Она дала понять, что ежели я стану распространятся, то в долгу не останется. Намекнула, будто про меня всякого рассказать можно больше, чем про нее саму. Интересное вышло бы сравнение! Однако мне плевать на то, что она может нагородить, ведь я знаю: ВАМ тоже плевать. Меньше дела, чем сейчас, вам до меня и быть не может. Так пусть же мстит как хочет; вряд ли она вас сильно запугает. Ее главной целью было казаться всем безупречной, этакой пышной белой лилией, воплощением пристойности. Ее давнего кумира. Сами знаете, жена Цезаря должна быть выше подозрений [71]; а она всегда мечтала соединиться с Цезарем. Это одна из причин, по которой она не вышла за Осмонда; из страха, что, увидев ее рядом с Пэнси, люди сложат два и два, заметят сходство. Мать изводила себя страхом раскрыться. Она была ужасно осторожна и оставалась в тени.

– Нет, нет, мать выдала себя, – сказала Изабелла, которая, слушая компаньонку, бледнела все сильнее и сильнее. – На днях она раскрылась, пусть я этого и не поняла. Пэнси выпал шанс выгодно выйти замуж, и, выражая разочарование тем, что таковой упущен, эта женщина едва не сбросила маску.

– Ах, вот в чем она просчиталась! – воскликнула графиня. – Сама потерпела жуткий крах и решила наверстать упущенное за счет дочери.

Услышав столь вольно брошенное гостьей слово «дочь», Изабелла вздрогнула.

– Прямо не верится, – пробормотала она; и, охваченная этим поразительным впечатлением, едва не забыла, что сия история касается и ее лично.

– Только не отвергайте бедное дитя! – продолжала графиня. – Девочка очень милая, пусть происхождение ее и недостойно. Пэнси мне самой нравится. Не потому, что она ее ребенок, разумеется, но потому что стала вашим.

– Да, она стала моим ребенком. А бедная женщина, должно быть, страдает, видя меня!.. – воскликнула Изабелла, краснея при этой мысли.

– Вряд ли она страдает. Напротив, мне кажется, ликует. Брак Осмонда подарил его дочери славный небольшой подъем. До того она жила в дыре. А знаете, чего ждала мать? Того, что вы проникнетесь к ребенку любовью и как-нибудь поможете ей. Осмонд, разумеется, ничего дать не мог. Он правда был чрезвычайно беден… Но вы-то, конечно, сами все прекрасно знаете. Ах, дорогая, – воскликнула графиня, – и почему вы унаследовали богатство? – Она ненадолго прервалась, словно бы заметив в лице Изабеллы нечто поразительное. – Только не говорите, что хоть чем-то поделитесь с ребенком. Вы способны, я знаю, хоть и отказываюсь верить. Не перегибайте с добротой. Будьте немного ветреной, естественной и дурной. Хотя бы раз в жизни позвольте себе не рвать жилы и проникнитесь небольшой порочностью!

– Как же странно. Мне следовало бы знать, но увы… – сокрушалась Изабелла. – Я вам премного обязана.

– Да уж, я заметила! – насмешливо вскрикнула графиня. – Может, вы признательны, а может быть, и нет. Вы все восприняли не так, как я хотела.

– Как я должна была это воспринять? – спросила Изабелла.