Женское нестроение

Скандальная хроника 1800–1820 годовъ полна двическими романами, далеко не платоническими, при участіи, въ качеств первыхъ любовниковъ, не только смиренномудрыхъ Молчалиныхъ, но и дворовыхъ кучеровъ, поваровъ, араповъ. Традиціи животнаго разврата бабокъ и сантиментальной влюбчивости матерей смшались въ этомъ первомъ русскомъ женскомъ поколніи позднихъ браковъ и вывели изряднаго урода. Марія едоровна протянула дворянству руку помощи съ педагогическою уздою на буйные пережитки XVIII вка, и дворянство приняло помощь съ живйшею благодарностью. «Вдовствующая императрица Марія» — популярное имя двухъ царствованій. Въ восьмидесятыхъ годахъ прошлаго столтія можно было часто встртить стариковъ и старухъ, вспоминавшихъ о ней съ восторгомъ, какъ объ «ангел на земл«и «матери русской нравственности». Главная цль императрицы — соединить будущія женскія поколнія русскаго дворянства въ монархическую лигу, беззавтно преданную династіи ея сыновей — сначала удалась въ совершенств. Мемуары институтокъ Александровскаго и Николаевскаго времени дышатъ фанатизмомъ почти идолопоклонства, какого-то къ императорскому трону и къ императорской семь. Чрезвычайно любопытны въ этомъ отношеніи оглашенныя въ девяностыхъ годахъ прошлаго столтія «Записки старой смолянки». Смольный институтъ былъ неутомимою лабораторіей женскаго монархическаго экстаза. Языкъ старыхъ смолянокъ — невыносимо надутая, слащаво-восторженная проза, непрерывный акафистъ царямъ съ палатою и воинствомъ ихъ. Это — монологи изъ драмъ Кукольника, цитаты изъ романовъ Загоскина, страницы Греча и Булгарина, противоестественно перенесенныя изъ плохой и скучной литературы въ еще скучнйшую жизнь. Особенно обожаемъ былъ въ институтахъ Александръ I. Все въ тхъ же «Русскихъ лгунахъ» Писемскій разсказываетъ о старой институтк, которая со смертью Александра I какъ бы ршила, что теперь и міру конецъ, и «не признала» вошедшихъ на престолъ ни цесаревича Константина, ни Николая Павловича. Когда ей надо было обратиться къ Николаю съ какою-то просьбою, старуха адресовала письмо: «Брату моего государя». Наилучшій типическій портретъ александровскихъ институтокъ, усовершенствованныхъ муштрою Маріи едоровны, даетъ въ «Быломъ и Думахъ» А. И. Герценъ. Позволю себ выписать эти строки. «Лтъ пятидесяти, безъ всякой нужды, отецъ моей кузины женился на застарлой въ двств воспитанниц Смольнаго монастыря. Такого полнаго, совершеннаго типа петербургской институтки мн не случалось встрчать. Она была одна изъ отличнйшихъ ученицъ, и потомъ классной дамой въ монастыр; худая, блокурая, подслпая, она въ самой наружности имла что-то дидактичное и назидательное. Вовсе неглупая, она была полна ледяной восторженности на словахъ, говорила готовыми фразами о добродтели и преданности, знала на память хронологію и географію, до противной степени правильно говорила по-французски, и таила внутри самолюбіе, доходившее до искусственной іезуитской скромности. Сверхъ этихъ общихъ чертъ «семимаристовъ въ желтой шали» она имла чисто невскія или Смольныя. Она поднимала глаза къ небу, полные слезъ, говоря о посщеніяхъ ихъ общей матери (императрицы Маріи едоровны), была влюблена въ императора Александра и носила медальонъ или перстень съ отрывкомъ изъ письма императрицы Елизаветы: «Il a repris son sourire de bienveillance!». Типу этому суждена была страшная и вредная живучесть: еще въ восьмидесятыхъ годахъ Салтыковъ нашелъ не позднимъ обратить противъ него свои стрлы.