Женственность. О роли женского начала в нравственной жизни человека

И все же, как ни печальны обе повести и как ни велико несчастье, постигшее любовь Паоло и Франчески, Ромео и Джульетты, любовь эта не может не почитаться вместе и за великое счастье, ведь в обоих случаях мы имеем дело с взаимным и глубоким чувством и в обоих случаях смерть (а в первом случае – и вечные муки) не разлучила влюбленных. И кто может усомниться в том, что и Паоло и Франческа, и Ромео и Джульетта продолжали бы любить друг друга даже и зная наверняка о печальном конце, их ожидающем? Можно не сомневаться в том, что они любили бы друг друга еще крепче, если бы это только было возможно… И в памяти людей не этот насильственный и гибельный конец, но эта пламенная любовь живет и разгорается все с новой силой в каждом новом поколении влюбленных. Не эту ли мысль стремился воплотить в своей великолепной скульптурной группе «Ромео и Джульетта» (1905 г.) Роден (Ленинградский Эрмитаж). Всепоглощающая страсть буквальным образом слила в одно неразличимое целое две души и два тела (илл. 51). Мы не видим их лиц, ибо они любят друг друга до самозабвения, каждый живет в другом и не имеет уже собственного лица. Любовь снивелировала все их индивидуальные особенности, с тем, чтобы они – Любящий и Любимая – во все века остались неразлучными, являли собой не два лица, а одно, кстати, общечеловеческое лицо, именуемое «Любовью». Ромео и Джульетта бессмертны. Бессмертие же по самой природе имеет всеобщий характер. Только всеобщее бессмертно, личное же, по необходимости, ограничено и преходяще, и только совесть в тебе – начало бессмертия, ведь оно приобщает тебя к всеобщей совести человечества! Не приходится доказывать, что только такая любовь согласуется с совестью и из совести проистекает. И в этом залог ее бессмертия. Но желая быть верным исторической правде, я воспроизвожу также и сцену смерти Джульетты, – хотя в принципе она бессмертна, – как она рисовалась воображению постановщиков спектакля «Ромео и Джульетта» в театре Олд-Вик в Лондоне в 1929 г. Ромео – Джон Гилгуд, Джульетта – Адель Диксон. (Фото воспроизведено в приложении «Иллюстрации» // Шекспир У. Полн. собр. соч.: В 8 т. М.: Искусство, 1960. Т. 8). Мы видим, что и мучительная смерть не смогла обезобразить чистое и прекрасное, дышащее благородством лицо девушки. Эта сцена смерти от любви потрясает сердца и будет потрясать их, доколе живо будет человечество (илл. 52).

Любовь Ромео и Джульетты на самом деле бессмертна, как бессмертна и любовь Паоло и Франчески, как бессмертна любовь многих и многих других «Его» и «Ее», как вечна и бессмертна, – доколе не прейдет род людской, – сама любовь. Ведь она олицетворяет собою саму весну в жизни человека, в жизни каждого отдельного человека – Вечную весну, как она предстает перед нами в изображении того же Родена в мраморной скульптурной группе, тоже хранящейся в Ленинграде, в Эрмитаже, и так и называющейся «Вечная весна» (после 1884 г.). Два очень юных обнаженных существа, озаренные солнцем, обнялись в нежном и страстном поцелуе. В этом поцелуе сосредоточилась для них вся жизнь, вся природа. Лучше сказать: для них – двоих – в этот момент нет решительно ничего: ни солнца, ни неба, ни земли, на которой они стоят, ни растений, ни птиц, решительно никого и ничего, кроме этого поцелуя, которому не предвидится конца (илл. 53). Такова эта любовь юных – она поистине безгранична, такова весна нашей жизни, она поистине вечна. Любовь с самой глубокой древности, во всяком случае уже в античности, отождествлялась с весной, что явствует хотя бы из того, что древнеримская богиня Венера, первоначально выступавшая в роли богини весны, с проникновением греческих культов стала отождествляться, как уже говорилось, с Афродитой, греческой богиней любви.