Жернова. 1918–1953. Клетка

Сорокалетний доктор-еврей из Одессы по фамилии Гросс, уролог по профессии, оказавшийся в лагере за подпольное делание абортов, заверил Димку, что через месяц принимания грязевых ванн его мужское достоинство придет в окончательную норму, а если и останутся на нем какие шишки и бугорки, так это лишь к радости тех женщин, которых он будет осчастливливать на воле.

— В Амегьике, мой юный дгэуг, — просвящал Димку доктор Гросс, — девают такие специальные пгезегвативы, с усиками и шишками, так женщины от этих пгезегвативов визжат, как свинья нашего соседа Хведога Опанасенко, когда вин, этот Хведог, тягнет ей за хвист.

В болотистой низине, поросшей осокой и рогозом, окруженной зарослями ольхи и крапивы, в разных местах хлюпало и чавкало — это лопались пузыри газа, воняющего тухлыми яйцами. С одной стороны в низину вела звериная тропа, с другой — человеческая, пробитая в зарослях якутами из поселка, где совсем недавно жил Игарка.

Доктор Гросс заставлял Димку ложиться в эту вонючую черную грязь и заботливо обкладывал его тело со всех сторон так, что на поверхности оставалась лишь Димкина стриженая голова. Сам ложился в двух метрах от своего пациента и начинал рассказывать о том, как он жил в Одессе и сколько у него было красивых женщин:

— Были гьечанки — так себе… Хохвушки были, татагки… Ну, газумеется, наши жидовочки… Да-а… Но самые звые до любви, скажу я вам, мой юный дгэуг, это цыганки. Ох же и звые, ох же и звые, хотите вегте, хотите нет. А вот немки — это, скажу я вам, моводой чевовек, это не женщины, а мешок скумбгий: в животе так и хлюпает, так и хлюпает, а больше никакого удовольствия… Да-а, как вспомнишь, так уже и не знаешь, что бы такое с собой издевать… — сокрушался доктор Гросс.

Выслушав Димкину историю, он горестно принялся вздыхать и покачивать плешивой головой, вымазанной грязью, так что на ней блестели одни лишь желтоватые белки глаз. Затем произнес, обращаясь к такой же грязной голове Ерофеева:

— Повегьте, мой юный дгэуг, мне иногда бывает стыдно за то, что я евгей. Более того, скажу я вам, мой юный дгэуг, у нас в Одесской чека тоже быва такая дама… Нет, она не бива тухлей по мужскому пенису. Зато она любива стгелять… Между пгочим, я сдевав ей два обогта, и оба, пгеставьте себе, беспватно. Будь у меня ввасть, я с удовольствием утопляв бы таких дам в этом бовоте… Нет, не в этом: зачем пачкать говном святое место! — воскликнул доктор Гросс с пафосом и взмахнул черной от грязи рукой. — Пгосто в бовоте! В самом элементагном, пагшивом бовоте! Или даже в согтиге!

Димка недоверчиво косил глазами на доктора и отворачивался: он уже никому не верил, а уж жидам — тем более, хотя шишек за свою жизнь больше всего получал от своих же, от русских, но от своих — это как бы не в счет. Впрочем, доктор Гросс не был похож ни на Соньку Золотую Ножку, ни на Пакуса, и даже чем-то нравился Димке Ерофееву, однако он без труда подавлял в себе это ненужное чувство: голос доктора Гросса слишком напоминал Димке другой почти такой же голос, звучащий из пучков яркого света:

— Сонья! Етот недоносок говогьит, что он пройлейтагий… Ты ужье свышишь, Сонья? Менья интьегесует знать, а хто жье тогда ми с тобой, Сонья?

Действительно, кто они такие?

На этот вопрос Димка ответа пока не нашел.

Конец тринадцатой части

1 марта — 3 сентября 1996, июнь-июль 1998, январь 2016, сентябрь 2017.

Москва — Рассудово.

Часть 14

Глава 1

В просторном кабинете председателя ОГПУ почти ничего не изменилось со времен Феликса Эдмундовича Дзержинского. Все та же длинная тэобразная конструкция из стола для заседаний и рабочего стола хозяина, все то же массивное кресло, венчающее эту конструкцию, тот же портрет Ленина над креслом, все те же три окна, выходящие на Лубянскую площадь, все те же тяжелые портьеры на них и те же ковровые дорожки на полу, все тот же камин напротив окон.

А вот хозяин кабинета поменялся: им стал, хотя и временно исполняющим обязанность председателя ОГПУ, первый заместитель нынешнего председателя Вячеслава Рудольфовича Менжинского Генрих Григорьевич Ягода, один из многих родственников и свойственников покойного председателя ВЦИК Якова Свердлова, поднявшихся к вершинам власти после Октябрьской революции. И должность хозяина кабинета вот-вот будет называться по-другому: народный комиссар внутренних дел. Под его начало перейдет ОГПУ, переименованное в Главное управление государственной безопасности, пограничные войска, внешняя разведка. Таково решение Политбюро, подписанное Сталиным. Но оно будет реализовано, как только станет ясно, кто эту должность займет: выздоровевший Менжинский или его первый заместитель.