Жернова судьбы

– Барин, ты куда? – всполошился первый мужик, но чиновник уже помчался вверх по лестнице.

– Иван Андреевич, это я! – предупредил, забравшись внутрь горницы.

Сквозь закрытую дверь уже пробивался едкий дым. Василий увидел стайку перепуганных девушек, увидел цепи, вбитые в стену, железные рогатки, скалящие зубы в углу… Глубоко вздохнул: «Ведь ещё ночь… Что ж это я…» Иван сосредоточенно разговаривал с девушками. Увидев чиновника, ничуть не удивился, махнул рукой:

– Василий Алексеевич, давай девок вниз отправлять, скажи там парням, чтоб принимали!

– Ага! – Василий сразу принялся действовать.

Мягко, но решительно они брали девушек под руку и помогали выбраться из окна и спуститься, Сеня с Федотом ловили их внизу. Кружевницы взвизгивали, ахали, пищали, кроме одной, зеленоглазой, с нахмуренными бровями и маленьким носиком, усыпанным веснушками. Она отдёрнула руку, сурово на него взглянула и сказала:

– Я сама! – и сама вылезла из окна и спустилась по перекладинам.

– Аришка! – ухмыльнулся Иван. – Смелая, как мальчишка, не гляди, что девка!

Он стоял прямо перед Василием, вровень с ним ростом, смотрел в глаза и улыбался. Молодой человек решился, как в омут с обрыва:

– Иван Андреевич, я с вами пойду!

Серые глаза вмиг посуровели:

– Ты белены объелся, барин? Мы уже вне закона, нам терять нечего, кроме своих цепей! – пнул рогатку. – Не дури! Возвращайся домой и живи покойно. Ты же свободный человек!

– Иван Андреевич, не гони! Послушай, в той жизни я задыхаюсь, во как! – он рубанул ребром ладони по горлу. – Меня тоска смертная гложет!

– А здесь ты от верёвки задохнёшься, когда повесят! – рявкнул Иван. – Не буду брать грех на душу! Уходи!

Они стояли друг против друга, глаза парня метали серые искры, на какой-то миг Василию показалось, что он его ударит. Но со двора послышался крик:

– Ваня! Взяли! – и Иван, оттолкнув его, пулей вылетел наружу.

– Заливай! – раздался его зычный голос.

– Погоди, у меня ещё секретное оружие есть, – прошептал чиновник и полез следом.

Мужики бегали взад-вперёд, таская вёдра с водой. Костры по периметру господского дома противно шипели, испуская чадный дым. От едкой завеси у Василия защипало глаза, он прищурился и сквозь слёзы разглядел связанных людей, среди которых узнал помещика, Федьку и ещё человек пять, ему неизвестных. Всех крестьяне выстроили в ряд и отступили. Иван стоял перед пленниками.

– Ну что, господа, пришёл наш черёд покуражиться? Да, ребятушки?! – возвысил он голос.

– Да, верно говоришь! – нестройно, но громко ответили дворовые. – Наш черёд! Попили нашей кровушки, будя!

Иван начал прохаживаться взад-вперёд, видно было, что он едва сдерживает ярость: руки сжались в кулаки, каблуки сапог взрывали землю. Отбросив волосы со лба, остановился перед Александром:

– Ну что, братец, пришла пора нам поквитаться? – лицо его закаменело, в глаза страшно было смотреть: они почернели, стали невидящими, Иван смотрел как будто внутрь себя, осязая окружающее другими органами чувств.

Помещик был бледен, губы его дрожали, связанными спереди руками он пытался отереть пот с лица.

– Отвечай, когда я спрашиваю! – черты лица Ивана исказились от гнева. – Отвечай! Готов сразиться со мной?? – он схватил сводного брата за ворот и хорошенько тряхнул.

Голова Саши безвольно замоталась, он обмяк и лишился чувств. Иван с презрением посмотрел на него и отбросил в сторону, помещик повалился кулём.

– Оттащите его! – приказал не глядя.

– Теперь ты! – остановился перед Федькой, не опустившим взгляд, не испугавшимся. Камердинер смотрел с вызовом и скалился.

– Думаешь, твоё время пришло? – злоба так и сочилась из дегтярных глаз. – Развяжи – тогда поглядим, кто куражиться будет! Я вольный человек, а ты ублюдок, сын поблядушки барской! Тьфу! – смачно харкнул Ивану под ноги.

Иван даже не шелохнулся. Выслушал всё и отошел от Федьки к другим пленникам, среди которых были Епифан и Артемий, смотревший в ужасе голубыми глазами. Как только Иван подошёл к ним, «барашек» бухнулся на колени и заголосил:

– Пожалей, не убивай! Христом Богом клянусь, на мне нет вины, никого не казнил! Никого! Вспомни, вспомни, ты на столбе висел, а я и пальцем тебя не тронул! Нет на мне вины!

– Ты! – брезгливо отступил от него. – Щень трусливая! Отдайте его девкам, пусть решают, как наказать!

Повернулся к Епифану. Плечи Ивана передёрнуло, словно судорогой, видно было, что лишь огромным напряжением всех духовных сил он сдерживает себя.

– Ты помогал Савку убивать, мальчишку безответного, измывался над беззащитным! Будь проклята мать, что родила такого нелюдя! – кулаки его разжались и сжались, громко хрустнув.

– Православные! – голос Ивана, казалось, взлетел до небес. – Какое наказание ему??

– Казнить! – громко и сурово сказал Гаврила. – Вздёрнуть без покаяния!

– Да будет так! – глядя в глаза Епифану, возвестил Иван. – Вершите правосудие!