Жил-был мальчик (СИ)

Скрытой угрозы в вопросе куда больше, чем предложения. Вся его поза говорит о том, что коснись только – и ебнет, как током.

Спасибо тебе, высшая сила, за то, что не один я тут такой догадливый! Снежка легонько толкает Влада в плечо, и осуждения в ее взгляде столько же, сколько вина осталось в стакане: чуть больше чем дофига. Ленка тоже вскакивает со своего ложа и начинает командовать в два раза больше обычного:

– Ну уж хрен! Все, хватит сказок и морозить задницы! Давайте-ка все в дом, поздно уже! Маленькая красивая Леночка хочет спать!

Послушно поднимаюсь с чурки и, ни на кого не глядя, иду к крыльцу. Только оказавшись в тепле и щелкнув выключателем в маленькой прихожей, с удивлением вспоминаю, что последние часа три не курил.

***

Я тут, а его нет.

Я сижу на его застеленной кровати, на краешке покрывала, и не знаю, куда деть руки, а он свалил в ближайший круглосуточный ларек, ибо у него сигареты закончились. Я тут не знаю, куда засунуть себя и как не начать шарить по полупустым полкам и единственному узкому шкафу в очередной его комнате, а он… А он – Жнецов. И свалил.

Хмыкаю, и ощущение неловкости достигает критичного, когда, поерзав по кровати, я убеждаюсь в том, что она не скрипит. Зато адово стучит подголовником о стену. Прекрасно.

Вообще, если честно, мне уже и не очень-то хочется заниматься чем-то, но я знаю, что в следующий раз одни или почти одни мы останемся очень нескоро, и запихиваю свои идиотские думки куда подальше.

И кое-что еще есть. Кое-что, о чем я неизменно задумываюсь из раза в раз.

Вот есть спонтанность, когда вы неловко дрочите друг другу, спрятавшись где-нибудь под трибунами, и больше сталкиваетесь зубами, проваливая попытки нормально поцеловаться одну за одной, а есть секс, к которому тщательно готовишься. Готовишься, зажмурившись и закусив губу, стараясь не думать о том, как это может выглядеть со стороны. Делая вид после, что никакой подготовки не существует вовсе и все прекрасно, гладко и чистенько само собой, а не потому, что ты проторчал в душе почти сорок минут, успев забраться туда раньше девчонок, и к хренам истратил почти всю горячую воду.

О да, если бы все было как в гейском порно, где пассив всегда готов, отбелен и чист, а его дырка, кажется, могла бы принять целый кабачок, если бы его герой-любовник захотел.

Я посматриваю подобное иногда.

Ладно, чуть чаще, чем иногда, но все-таки реже, чем раньше, когда только пытался разобраться, что такое «секс» и с чем его едят. Рассматривал, как эдакое не совсем правильное пособие для прыщавых задротов и откровенных неудачников, которым вдруг раз – и обломилось. И меньше всего они знают, что со свалившимся на голову счастьем делать. Мне вот тоже обломился. Влад.

Влад, который успел попробовать большую часть того, о чем я смотрел, еще до меня. С другими людьми. Еще в школе. Знакомясь на вписках или анонимных сайтах – не важно.

Все, что он делал со мной, до этого он делал с кем-то другим. И я не знаю, как перестать думать об этом. И вовсе не потому, что ревную, а потому, что именно я из нас двоих частенько играю роль восторженного, стеснительного бревнышка, которое ублажают и облизывают со всех сторон. Именно я все еще не уверен в себе и, кажется, никогда не буду, чтобы открыть рот и попросить его о чем-то. О чем-то, что ему может не понравиться даже просто в теории. Я адово боюсь того, что ему может не понравиться, или что я, набравшись смелости, попрошу его о чем-то, что он при всей своей отбитости сочтет нездоровым или больным.

Я боюсь, что, несмотря на то, что мы спим вместе больше чем полтора года, все еще не дотягиваю до кого-то из тех, одноразовых. Боюсь сравнения с кем-то из них. Что он вообще может сравнивать. Что может думать о ком-то другом, находясь во мне.

Сжимаю виски пальцами и низко опускаю голову, рискуя сместить центр тяжести далеко вперед и навернуться с кровати. Но так дурно становится, что едва ли обращаю внимание на это. И мне уже даже хочется грохнуться и как следует приложиться башкой, чтобы весь тот бред, что генерируется в ней со страшной скоростью, вытряхнулся и, распавшись на тараканьи кучки, убежал.

Я готов оплатить Жнецовым дезинсекцию и, конкретно Владу, моральный ущерб.

Слышу шаги на лестнице и, вместо того чтобы сделать вид, что все лучше не бывает, так и остаюсь в своей позе неправильного, скрюченного эмбриона.

Слышу шаги, которые замирают где-то в коридоре. Наверняка столкнулся с кем-то и треплется. Только что-то слишком долго треплется. Спина затекает, а мои надуманные страдашки заканчиваются. Хмурюсь и уже собираюсь отправиться на поиски своей пиздливой собственности, как сталкиваемся в дверях.

И Жнецов с широкой улыбкой и висящем на плече полотенцем заталкивает меня назад, щелкая дверной ручкой.