Жил-был один писатель… Воспоминания друзей об Эдуарде Успенском

Лет десять назад, в последние годы правления Брежнева, получилось так, что у меня не выходили в свет ни книжки, ни пьесы, ни мультфильмы. Все пути были перекрыты. И вдруг – звонок из Министерства культуры: просят для одного из театров кукол сделать инсценировку «Робинзона». Задача, конечно, невыполнимая. Но другой работы не было, и я согласился. Первую половину пьесы, где Робинзон странствует, написать было просто. А вот во второй, где он оказался на острове один, я столкнулся с препятствием почти непреодолимым.

Снова достаёт блокнот и записывает: «Я столкнулся с препятствием почти непреодолимым».

Тогда я выстроил всю вторую половину пьесы на общении Робинзона с Богом. Так нашлась новая пружина действия – смирение человеческой гордыни. Если среди вас есть режиссёр, который возьмётся когда-нибудь за постановку моего «Робинзона Крузо», я приглашаю его ко мне на Клязьму, чтобы доработать пьесу специально для него… (Встаёт, поднимает велосипед).

Издалека слышатся крики грибников: Ау! Ау! Ау!.. Ау!

(Снова кладёт велосипед и садится). Чуть было не забыл про «Ау». Труднее всего, знаете ли, в театре кукол писать об одиночестве. Однажды я перевёл повесть финского писателя Ханну Мякеле о привидении – дядюшке Ау.

Крики грибников, а может быть, и не грибников: Ау! Ау! Ау!

Успенский (продолжает). Это современное привидение, хотя, конечно, с традициями и корнями. Колоритная, по-моему, личность: «…Он управится с мотором, он угонит грузовик, помесь лешего с лифтёром – современный лесовик». Дядюшка Ау – тоже по-своему Робинзон. Живёт в лесу, экспериментирует – выращивает «вечно голодное дерево», воюет с ящичной фабрикой, которая решила вырубить все его владения. Повесть ребятам понравилась, и я тут же написал пьесу, – почти всегда так делаю, не пропадать же добру. Потом написал несколько сценариев мультфильмов… Когда вышли первые три серии, англичане предложили снять ещё десять серий, а потом наладить выпуск игрушки – «Дядюшка Ау». По их подсчётам это принесло бы державе колоссальную прибыль. Но наше телевидение отказалось от такого предложения под тем предлогом, что оно, мол, не коммерческая организация, а идеологическая. После чего – стало штамповать плохие мультфильмы из серии «КОАП». Радиосериал был неплох, а фильмы – хоть святых выноси… Как хотите, но я никогда не пойму такой «идеологии», когда вместо хороших картин, которые могли бы воспитывать детей, сближать их с природой, приносить доход, наконец, нужно снимать скучные фильмы, не нужные ни детям, ни нам, ни англичанам…

Достаёт блокнот и записывает: «Не нужные ни нам, ни англичанам».

Прочтите «Робинзона Крузо» и «Жуткого господина Ау». Тем более, что сейчас будет антракт.

Подходит к дуплу красной смородины, вытаскивает из него и кладёт на пень две рукописи. Потом садится на велосипед и уезжает в правую кулису. На рукописях значится:

«РОБИНЗОН КРУЗО» и «Жуткий господин Ау».

Картина пятая

Огород на Клязьме. Галилов и Голдовский сеют редиску.

Следом по грядке скачет Краля и склевывает всё посаженное.

Галилов. Сельский труд облагораживает человека.

Голдовский (вторя ему). Сеем разумное, доброе, вечное!

Краля ничего не говорит, потому что клюв её занят другим.

В калитку на велосипеде въезжает Успенский.

Успенский. Эксплуатация человека человеком?

Галилов. Сельский час.

Успенский. Толь, к нам скоро гости ездить перестанут.

Галилов (убеждённо). Не перестанут. Тем более, что труд у нас не принудительный, а редиска такое капризное растение, просто как банан! (Голдовскому.) Третий год мы с Кралей её сеем, и хоть бы что выросло. Так, Краля?

Краля (склёвывая последние посевы). Так! Так!

Успенский. Раз «так», продолжай свои мичуринские опыты вдвоём, а мы с Борисом Павловичем займёмся делом. (Садятся на крыльцо.)

Голдовский. Как прогулка?

Успенский. Как в сказке.

Голдовский. Тогда поговорим о сказке. Фольклорной. Народной. Как вы к ней относитесь?

Успенский. Замечательно отношусь. А вот наши дети знают её очень плохо. Просто на уровне Кащея Бессмертного и Бабы Яги…

Голдовский. Тут, кстати, к вам женщина какая-то приходила. Толя говорит – ведьма…

Успенский. Ведьма и есть. А Кащей не приходил? Он мне аккумуляторы в машине сменить обещал…

Голдовский. Не приходил.

Успенский. Вот трепло. Ну ладно, так вот – о фольклоре, – плохо его знают. Даже с Котом Баюном не все знакомы.

Голдовский. Но сказки-то печатают, можно прочесть…

Успенский. Тут есть секрет. Дело в том, что напечатанные в книгах народные сказки сами по себе – скучны, неинтересны, написаны суконным сухим языком: «Жил-был царь. У него в саду стали исчезать яблоки. Он позвал сына: «Давай, карауль!» Тот ответил: ладно, буду караулить. И всю ночь проспал». Чистая телеграмма!

Голдовский. То есть, без отношения?