Жиль Делёз и Феликс Гваттари. Перекрестная биография

Чем же тогда становится субъект? Прежде всего длительностью, привычкой: «Привычка – определяющий корень субъекта»[420]. Одно из важнейших правил практики заключается во временной конденсации, образуемой конвенциями, социальными обычаями. Отношения всегда рассматриваются Юмом как внешние для их терминов. Что же касается ассоциации идей, то она проясняет только тонкую пленку сознания, привычек мысли, соображений здравого смысла, доксы, но не дает объяснения различиям; оно возможно только через обращение к обстоятельствам: «Понятие „обстоятельства“ постоянно появляется в философии Юма, в центре истории. Именно оно делает возможным науку об особенном, дифференциальную психологию»[421]. В центре юмовского эмпиризма Делёз находит принцип, которому посвятит свою диссертацию, принцип различия: «Итак, опыт – это последовательность или движение отделимых друг от друга идей постольку, поскольку они различаются, а различаются они постольку, поскольку они отделимы»»[422] Отсюда берет начало его диссертация: она исходит из твердого желания помыслить различие как таковое и опирается на наработки его монографии о Юме[423].

Эмпиризм Юма несет в себе философию практики, субъекта, включенного в практику, неотделимого от данности обстоятельств. Именно обстоятельства влияют на человеческие страсти и позволяют восстановить сингулярность в разных областях экономики, права и морали. Делёз считает, что Юма несправедливо обвиняют в распылении, атомизации данности. Его атомизм, так же как и его ассоцианизм, – коррелят его понимания субъекта как конституирующего себя в данности.

Делёз еще вернется к своему прочтению Юма в 1972 году, работая над статьей для «Истории философии» под редакцией его друга Франсуа Шатле[424]. Он будет по-прежнему настаивать на оригинальности эмпирического демарша Юма, который напоминает «мир научной фантастики»[425], даже если исследование, на которое опирается этот демарш, направлено на область практики, а значит повседневности. Заслуга Юма в том, что он сумел помыслить экстериорность отношений к их терминам и тем самым порвал с суждением атрибуции. Когда читаешь эту характеристику Юма, данную в 1972 году, возникает вопрос: а не определяет ли здесь Делёз свои собственные философские амбиции? Не подкрался ли он, говоря его собственными словами, к Юму сзади, чтобы зачать с ним ребенка? В любом случае делезовский Юм – совместное дитя философской системы, созданной в XVIII веке, и обновлющих вопросов, сформулированных в XX веке. Таким образом, можно считать, что проблематика Юма в формулировке Делёза «чужда словарю исторического Юма»[426]. Вклад Делёза заключался в том, что он взял разбросанные по разным произведениям Юма идеи и собрал их в единое, систематическое целое, поставив перед собой задачу показать, что образование субъекта совершается исходя из данности опыта.

Эмпиризм Делёза не ограничивается Юмом, от него он получает лишь первоначальный импульс, чтобы затем радикализировать критику субъекта. Арно Виллани видит в этом попытку стереть различие эмпиризмом и метафизикой: «Отсюда получается, что без всяких трюков и плутовства можно называть Делёза метафизиком и эмпириком»[427].

Латентная фаза

После своей монографии о Юме, изданной в 1953 году, и до публикации монографии о Ницше в 1962 году Делёз пишет всего несколько этюдов и рецензий, но не книги. В интервью с Раймоном Беллуром и Франсуа Эвальдом в 1988 году он сам задает себе вопрос об этом перерыве, этой латентной фазе:

Если вы хотите применить ко мне критерий биографии-библиографии, то ясно, что свою первую книгу я написал достаточно рано, а потом – ничего в течение восьми лет. Я все-таки знаю, что я делал, где и как жил в эти годы, но я знаю это абстрактно, как если бы кто-нибудь другой рассказывал мне о вещах, в которые я верю, но которые на самом деле со мной не происходили. Это словно провал в моей жизни, провал длиною в восемь лет. Именно это меня и интересует в жизни людей: провалы, лакуны, иногда драматические, а иногда совсем нет[428].

Но именно в эти периоды мнимого отсутствия происходят важные изменения, внутри мысли трудятся силы, плоды которых просто временно отложены. Это моменты брожения, необходимые для того, чтобы лучше понять свой собственный путь.