Жёлтый фонарь, или Ведьмы играют честно!

Он решился обвиняюще ткнуть в меня коротким пальцем! Сыщик доморощенный… Ишь, как осмелел! Лучше бы на мои глаза внимание обратил. Впрочем, нет, тогда мне пришлось бы и в этом оправдываться. Что за жизнь? Куда не сунешься, всюду виноват.

— Я ничего не представляю, — мой тон заранее отметал любые возражения, — а вот вы берете на себя слишком много, уважаемый Мурр-ро.

Что ни говорите, подходящая внешность — половина успеха! По мере того, как мои брови сдвигались к переносице, а лоб недовольно морщился, из гнома выходила самоуверенность.

— Так держать, оборотень! — подбодрил Керьял. — Вежливо, но никаких намеков на слабость.

Ну-ну, сами напросились.

— Более того, — я таинственно понизил голос, — только вам хочу признаться, что сам Дайлен попросил меня разобраться с одним делом.

— С каким делом?.. — прошептал коротышка, заворожено следя за каждым моим движением.

— С очень важным и абсолютно секретным делом, о деталях которого кодекс ищеек не позволяет распространяться. Могу сказать, что в моем отчете будет рябить от слов «принцесса», «коварство» и «любовь».

— Не переигрывай! — одернул ночной.

— О-о-о, — заинтересованно подался вперед гном, да так, что едва не слетел наземь.

— Возьмите картошечку, — щедро предложил я, — и слушайте!

Спустя совсем немного времени у «моего» длиннобородого глаза лезли на лоб от восторга по поводу знакомства с такой замечательной личностью, как я.

Мало-помалу он признался, что никогда раньше не видел человека (да-да, именно человека!), который распоряжался похищением, а о его подручных может сказать еще меньше. Какие-то проходимцы самых разных рас, в том числе и людской. Они заглядывали лишь во время кормежки, по-видимому, уверенные, что никуда жителям подземного мира не деться. Гномки их не интересовали, гномы — тем более, поэтому заключение проходило мирно, хотя и голодно.

Я заверил крепыша в его исключительной смелости и сообразительности, на что он скромно заметил, что всегда был запасливым. В первый момент показалось, это высшая похвала по гномьим меркам, но раскатистый хохот Керьяла зародил во мне подозрение.

— А чем вы собираетесь запастись, Мурр-ро? — хотелось бы услышать в ответ что-то вроде «Поддержкой» или «Союзниками», однако…

— Мясом, — как ни в чем не бывало признал длиннобородый.

Я рассмеялся, старательно игнорируя дернувшееся сердце:

— Гномы не занимаются людоедством!

— Сытые гномы, — язвительно уточнил ночной.

— Мы не занимаемся гномоедством, — спокойно продолжил коротышка. — А разве вы — гном? — Он облизнулся. — Картошки слишком мало, господин… Без сомнения, мир многое потеряет, оставшись без вас, но те из нас, кто выживет, воспоют эту жертву в легендах. Смотрите, вон мастер Ирани-го уже начал выбивать ваше имя на стене.

— Пора откланяться, — прервал свое веселье Керьял. — Беги!

И я сорвался с места.

— Тело возьми! — крикнул ночной

Как будто у меня с памятью проблемы. Или как будто я вернулся бы!

* * *

Рена

Сознание возвращалось медленно и неохотно. Я словно выныривала из сладкого утреннего сна, когда сновидения переплетаются с явью. Было мягко, тепло и уютно, как в домашней постели. И только легкий шорох нарушал идиллию… Даже, скорее, не шорох, а какой-то посторонний звук — тихий, но совершенно неуместный, а оттого раздражающий. Стук ветвей, гнущихся под сильными порывами ветра, барабанная дробь дождя по крыше, скребущийся мышонок под полом, песни разгулявшихся соседей после полуночи…

Понемногу я начала различать слова. Чудные слова, откровенно говоря, они никак не ассоциировались у меня с окружающим.

— Ты козел! — злобный шепот.

— Попахивает скандалом. Международным, — заметная насмешка.

— Плевать, но ты — козел! — скрип зубов.

— В Гартоне так выражают глубокую признательность? — легкий зевок.

— Я тебе шею сверну! — бессильная угроза.

— Не напрягайся, — едва слышный треск.

— Боги! — пораженный вздох. — Мы так можем?

— Зачем сразу «боги»? Я просто Лан, — улыбка в голосе.

— Ты все равно за это ответишь, лживая тварь! — гораздо менее уверенно.

— Так вроде ж не молчу и сейчас, о великий и мягкий заменитель дивана, — тихий смех.

— Она может простудиться…

— Заболеть и умереть. И еще может начистить тебе физиономию.

— Тебе, между прочим, тоже.

— Не-а. Я же не-людь, чего от меня ожидать?

— А я тогда кто?!

— Обычный влюбленный идиот, который пытается спрятать чувства под маской благородства и обзывает всякого, кто видит его истинное лицо.

— Замолчи! Не приведи боги, услышит! Я ж в отцы ей гожусь…

— Раньше следовало думать. Кстати, открою большущий секрет — ты неплохо сохранился. Этакий образец истинного гартонца в самом расцвете сил. Жаль только, волосы обрезал, а то я тебя прямо расцеловал бы.

— Гадость!

— Откуда такая самокритичность?

— Выходит, правду о вас с Радисом болтают…

— А это, мой горячий гартонский товарищ, личное дело одного правителя некоей довольно известной страны. Кроме того, кому, как не тебе, знать, насколько важны тесные межгосударственные отношения?

— Очень тесные?

— Угу. А еще предельно крепкие и донельзя теплые. Больше, чем дружественные, одним словом. Тебя это не шокирует?