Жёны Шанго

Начальник участка вышел из кабинета. Его не было около четверти часа. За всё это время Огун ни разу не пошевелился на шатком стуле и не отвёл взгляда от портрета президента Бразилии на шершавой стене, рядом с которым висел илеке Ошала: связка серебристо-белых бусин. Молодой полицейский, стоящий в коридоре у двери, то и дело заглядывал в щёлку. Он явно хотел что-то сказать знаменитому полковнику де Айока, – но, глядя на застывшую, словно обратившуюся в монолит фигуру Огуна, так и не решился это сделать.

Майор вернулся. На его смуглом морщинистом лице была растерянность.

– Я прошу прощения, сеньор полковник. Но ваш брат наотрез отказался от встречи с вами. Дословно он сказал: «Лучше сразу расстреляйте меня в камере». Я уговаривал его лично, но… безрезультатно.

– Благодарю вас, майор, – отрывисто сказал Огун. И поднялся, чудом не перевернув хлипкий стол из крашеной фанеры. – Прошу простить за отнятое время.

На лестнице его догнал молодой полицейский.

– Сеньор полковник! Полковник де Айока! Пожалуйста, подождите!

Огун остановился.

– Вы забыли свои сигареты! – юноша неловко отдал честь и протянул Огуну пачку «Bacana». – Вот…

– Спасибо, сержант.

– Всегда к вашим услугам, сеньор полковник! – радостно вытянулся молодой полицейский. – Я хотел бы сказать… Не примите это за дерзость, но… Я знаком с вашим братом Ошосси! Я занимаюсь капоэйрой у местре Йанса! Мне кажется… Я думаю, что… В общем, Ошосси никак не мог! То есть, раньше – да, он это делал, все знают, но сейчас… Местре Йанса никогда бы не допустила! Я, конечно, не могу знать наверняка, но… Мы бы все тогда знали, я думаю! В порту ведь ничего не скроешь! Денег у Ошосси как не было, так и нет, вот! Простите, сеньор полковник, я, должно быть, не то говорю, но… – Смешавшись окончательно, юный полицейский умолк.

С минуту Огун в упор смотрел на смущённого молодого человека. Затем молча кивнул, козырнул и вышел.

На улице ему ударил в лицо яркий солнечный свет. Огун успел только осмотреться – а к нему уже кинулись Оба, Йанса и Эшу.

– Ну, что, что, что?! Что там сказали легавые? Что за фигня с ширевом? Ты договорился, его отпустят? – завопил Эшу, отталкивая от Огуна женщин. Брат жестом заставил его замолчать и обратился к Йанса:

– Всё верно. Три кило дома и двести грамм на кармане.

На окаменевшем лице мулатки по-мужски дёрнулся желвак.

– Как ты могла об этом не знать, сержант?

– Я никогда не поверю в это, полковник, – едва разжимая губы, выговорила Йанса. – Никогда.

Огун перевёл взгляд на младшего брата:

– Где Шанго? Он должен быть здесь!

Эшу только пожал плечами, и, глядя в его злую и расстроенную физиономию, Огун понял, что брат не врёт.

– А Ошун? Что она говорит?

– Ошун пропала несколько дней назад, – помолчав, сказала Йанса. – И никто не знает, где она.

Серый туман наползал отовсюду. Его дымные клубы были похожи на щупальца. Братья сражались втроём, как всегда, – Огун, Ошосси и Эшу. В воздухе свистели мачете, и клочья колдовского тумана отползали прочь, не решаясь приблизиться к тройке воинов. Мутное пятно солнца едва проглядывало сквозь сходящиеся тучи. Щупальца боялись напасть, выжидая момента. Они сплетались и колебались, шипя, как клубок ядовитых змей. Вот одно из них тенью метнулось между бойцами и обвилось вокруг ноги Ошосси. Босая ступня охотника заскользила по мокрой глине, лук выпал из его рук, Ошосси упал – и дымные щупальца тут же утащили его прочь. Туман рухнул сразу же, густой завесой, и больше не видно было ни Ошосси, ни его братьев, – лишь отчаянный крик пробивался сквозь серый морок, и некому было помочь…

… – Эва! Эвинья, да проснись же! Эва, что случилось, что с тобой? Девочка моя! Да сколько же можно? Скоро утро!

Эва села на смятой постели. Сон ещё стоял в её расширенных глазах, от ужаса пересохло горло, и она тщетно силилась понять, кто это так отчаянно трясёт её за плечи.

– Эва, да что с тобой такое? – Даниэл испуганно смотрел ей в лицо. – По-моему, тебе нужно к врачу! Я серьёзно! Ведь это уже неделю продолжается! Что тебе снится? Ты кричала так, будто тебя режут!

– Из… извини, пожалуйста… – пробормотала непослушными губами Эва. – Я пойду на кухню… Посижу немного. Ты спи.

– Может быть, попробуем уснуть вместе? – игриво предложил Даниэл, отыскав под простынёй её грудь. Эва оттолкнула его. Вышло грубо, она сама это почувствовала, и Даниэл тут же надулся.

– Что ж, сходи, попей воды, – сухо посоветовал он. – А я ещё посплю, с твоего позволения.

Эва молча встала и ушла.

Она не стала зажигать света – тем более, что небо в окне уже серело. Кое-как поймав стаканом струю воды из-под крана (руки отчаянно дрожали), Эва присела на подоконник и попыталась привести мысли в порядок.

Бабушка всегда учила Эву доверять своим снам. «Слушай сны, Эвинья, наше ори говорит с нами через них! Только во сне человек может раскрыться до конца! Только во сне мы и беззащитны, и всемогущи одновременно! Сновидения не лгут, они предупреждают нас: не отворачивайся от них!»