Жёны Шанго

– Примерно то же самое говорил о тебе Даниэл да Вита всю эту неделю, – усмехнулась Ана. Эва вымученно улыбнулась:

– Он тоже собирается купить новую?..

– Выглядишь неважно, – не ответив на вопрос, нахмурилась Ана. – Что стряслось?

Эва глубоко вздохнула. Подумала о том, что уже не имеет значения, сочтут ли её полоумной или нет.

– Анинья, мой Эшу в кабинете твоего отца ещё цел?

– Разумеется! – пожала плечами Ана. – Цел и прекрасно себя чувствует! Отец постоянно показывает его гостям, все сначала смеются, а потом… умолкают. Ты действительно талант, дочь моя! Я хотела передать тебе приглашение отца…

– Ана, мне нужно забрать Эшу.

– Что?! – завопила Ана так, что несколько студентов, проходящих мимо, шарахнулись в сторону и со страхом уставились на обеих девушек. – Забрать Эшу?! Ты в своём уме?! Да отец не позволит никогда! Послушай, девочка моя, так нельзя! Статуэтка продана! Тебе перечислена весьма приличная сумма! Ты сама выставила его на продажу! Так порядочные люди не поступают, скажу я тебе!

– Анинья, я понимаю, что это неприлично с моей стороны, – устало сказала Эва. – Я готова вернуть деньги. И самого Эшу я надеюсь вернуть дону Мендонса через… через несколько дней. Но он нужен мне сейчас. Это очень важно. Ему… грозит опасность, – и, взглянув в округлившиеся глаза Аны, сказала, – Можешь считать меня сумасшедшей, как хочешь. Но отдай мне Эшу. Обещаю, после он вернётся.

– Надеюсь, – после долгой паузы холодно сказала Ана. – Кстати, если в самом деле такая спешка, – едем прямо сейчас. После я не смогу, у меня зачёт.

Через час Эва сидела в такси с завёрнутым в платок Эшу на коленях: в сумку он поместиться не пожелал. Такси неслось к Ларго-до-Паисанду, и Эва надеялась, что застанет профессора Жантоса дома. Ана ни о чём её не расспрашивала и лишь, вручая Эшу, сухо проронила:

– Теперь ещё мне объясняться с отцом. Надеюсь, дорогая, ты знаешь, что делаешь.

«Если бы я знала…» – думала Эва, глядя на мелькавшие мимо здания и тротуары. До Ларго-до-Паисанду было около сорока минут езды. Знаменитые городские пробки уже начались, и Эве даже думать не хотелось о том, что будет, если она опоздает.

Вихрем взлетев по старой лестнице на четвёртый этаж, Эва затрезвонила в дверь. Ей открыла молоденькая горничная.

– Вы к дону профессору, сеньорита? Прошу прощения, но он не принимает зачётов дома! Это распоряжение самого дона профессора, и он сейчас очень занят…

Из гостиной донёсся негромкий голос. Говорила женщина, и, услышав её, Эва почувствовала мурашки на спине.

– Итак, профессор, ваше решение окончательно? Вы категорически отказываетесь от продажи?

– При всём моём уважении – категорически, сеньора. Я понимаю ваше нетерпение… и даже разделяю его. Но продавать этого «святого» я не желаю. Ваше предложение очень щедро, но, тем не менее…

Пробормотав невнятное извинение, Эва промчалась мимо горничной в гостиную – и застыла на пороге, встретившись взглядом с собственной матерью. Та сидела в кресле у стены, на которой были развешаны африканские маски. Профессор Жантос стоял напротив, возле этажерки с ритуальным оружием. Между доной Каррейра и профессором, на полированном низком столике, стоял, оперевшись на меч, керамический Огун в тёмно-синем плаще.

Увидев свою статуэтку целой и невредимой, Эва испытала такое облегчение, что не сразу смогла проглотить ком в горле и не ответила даже на вежливое приветствие профессора Жантоса.

Первой заговорила мать.

– Что ж, Эвинья, ты как раз вовремя, – спокойно, словно они с дочерью виделись последний раз вчера, а не год назад, сказала она. – Мы с профессором как раз обсуждали твои неординарные способности. Что я могу поделать, дон Жантос, если родная дочь отказывается принести мне в дар свои работы? Я могу только купить их. И готова предложить любые деньги, но…

– Но я отказываюсь от продажи, сеньора, прошу меня простить, – отозвался профессор, изумлённо глядя на взъерошенную, взволнованную Эву. Дон Жантос был одет по-домашнему, в мягкие фланелевые брюки и чёрную футболку. На его запястье был знакомый всему университету браслет из агатовых и нефритовых бусин.

– Мне самому слишком нравится этот Огун. Примите мои поздравления, дона Каррейра: у вашей дочери недюжинный талант. И она очень способная студентка. Неделю назад я с удовольствием поставил ей автоматический зачёт по моему предмету, выслушав увлекательную лекцию о развитии кандомбле на северо-востоке страны.

– Да, Эва умна, я не спорю, – согласилась мать. – Это наследственное. Верите ли, профессор, всю жизнь я делала для неё всё, что было в моих силах! Но первое, что сделала Эвинья, став взрослой, – улетела из дома. Что ж, выросших детей не удержать, такова доля матери… Так чего же ты хотела, девочка моя? Вот так врываться в дом к своему преподавателю – без звонка, без назначенной встречи, – по меньшей мере неприлично!

– Я знаю. – Эве, наконец, удалось справиться с волнением. – Простите меня, дон Жантос. Я пришла умолять вас не продавать никому Огуна.