Жить в присутствии Бога

Настоятельство — Божий дар, который ученика превращает в учителя, подчиненного — в господина над душами человеческими, простого человека делает устами Христовыми [3, 65].

Когда управление монастырем отделено от духовничества, игумен лишается огромного преимущества: он не имеет возможности влиять на души. Перед начальником человеческая душа не раскрывается так, как во время своего предстояния пред Богом на исповеди. Поэтому если с монахом, который чего-то настойчиво добивается, игумен будет говорить как начальник, то монах ему воспротивится, потому что у него своя логика. Но если игумен заговорит с братом иначе, с духовной точки зрения: «Чадо, хорошо ли ты сейчас говоришь? Это ли смирение? Это ли самоотвержение? Так-то ты отдаешь предпочтение ближнему? Это ли богоугодно?» — то монах моментально изменится. Без всякого принуждения и наказания он сам решится сделать то, что следует. Если обычная власть оказывает давление на человека или, может быть, его вдохновляет, то духовная власть ставит монаха перед Богом.

В действительности невозможно, чтобы управление и духовная жизнь в монастыре были отделены друг от друга. Если игумен не имеет духовной связи с монахами, то он не ощущает пульса братства; он руководствуется только здравым смыслом и думает лишь о повседневных нуждах. При этом и братья будут говорить с ним не как на исповеди, не смиренно, но отстаивая свои права [2, 379–380].

«Игумен старается быть любимым больше, чем вызывать страх, — говорит блаженный Августин, — и всегда размышляет о том, что даст за вас ответ пред Богом».

Естественно, игумен вызывает уважение к себе и заставляет слушаться не силой, но любовью. Также и монахи призваны любить своего игумена. Но любовь — это обоюдоострый меч, она может быть и опасной. Когда же опасности нет? Когда монахи любят игумена не за его способности и дарования: святость, мудрость, проницательность, энергичность — а потому, что он отец, старец и в монастыре являет собой образ Бога. Любят игумена, а не его дарования.

Невыносима жизнь монаха, который не любит игумена всем сердцем. Песчинка будет казаться ему горой, и везде он будет видеть огромные, непреодолимые препятствия, тогда как любовь к игумену превращает горы в песчинки. Монаху, по-настоящему любящему своего игумена, легко жить духовной жизнью, находить утешение в Боге, преуспевать в молитве. И напротив, если монах не любит игумена, то все делается трудным и обращается против монаха, и он становится посмешищем.

«…Больше, чем внушать страх». Святой Августин не говорит, что страх не нужен. Если братья любят игумена, но при этом нисколько его не боятся, это значит, что они не уважают его, их любовь не божественная и духовная, а человеческая и душевная. Любовь к духовнику богоугодна и богоприлична в том случае, если она соединена со страхом перед его личностью. Страх свидетельствует, с одной стороны, об истинной духовности самого игумена, а с другой — о любви послушника и его нелицемерном послушании. Любовь к Богу и любовь к игумену немыслимы без сопутствующего этой любви страха.

Жизнь монаха становится легкой именно благодаря любви к своему старцу, игумену. Конечно, слова святого Августина о том, что игумен должен «стараться быть любимым», обращены не к монахам, а скорее к игумену: он сам должен вести себя так, чтобы его любили. Трудно полюбить человека, если его личность не привлекает нас. Его жизнь и поведение должны быть такими, чтобы он естественно вызывал к себе любовь братства. Монахи не должны прилагать усилия к тому, чтобы полюбить, понять игумена, довериться ему, как нередко бывает в монастырях: братья пытаются полюбить своего игумена при помощи самовнушения, логических доводов и даже насилия над собой. Если игумен не располагает, не привлекает к себе, то что могут сделать братья? Положение в этом случае критическое.

А что если (чего да не будет!) игумен недостоин любви, неспособен вызвать к себе любовь? Монахи не будут его любить? Будут непременно, потому что это их обязанность ради имени Божия, но, чтобы полюбить нелюбимого, им придется испытать тяжелейшую борьбу. Это бывает в тех случаях, когда игумен не избран братством или не указан Богом, но поставлен по необходимости. Если в обители не находится достойного кандидата, то, ради сохранения монастыря, в игумены поставляется хоть кто-нибудь из братства или приглашается монах из другой обители. Но вы понимаете, насколько тяжела жизнь в таком монастыре. Именно поэтому святой Августин говорит, что монахи должны бояться игумена и одновременно любить его, а игумен должен вдохновлять братство на любовь к себе. Тогда жизнь в монастыре будет соплетена с радостью Христовой и Христос поистине найдет покой для Себя в такой обители [2, 383–385].

☾

Послушник и старец