Житие маррана

— Да, — кивнул Франсиско Солано. — Я провожу вас. И покажу дурным христианам, как положено держать себя с теми, кто оказался в беде.

Альдонса снова зашлась кашлем.

Вечером к ним наведался брат Исидро, прослышавший о визите францисканца. «В городе только об этом и судачат», — несколько преувеличил он.

Франсиско вихрем налетел на монаха:

— А святому отцу не нравится, что нас называют новыми христианами!

— Твою маму так никто и не называет.

— А папу вот называют! И меня, и сестер, — запальчиво ответил мальчик. — Он объяснил, что когда говорят «новые христиане», то имеют в виду иудеев.

— Может быть. — Брат Исидро вытаращил глаза и завертел головой, надеясь найти какого-нибудь другого собеседника, а с ним и путь к отступлению.

— А кто такие иудеи? — не унимался мальчик.

Брат Исидро испуганно отпрянул в сторону. Взъерошил свои реденькие седые волосы и провел большим пальцем по краю тонзуры.

— Зачем тебе знать?

— Потому что меня дразнят иудеем, свиньей-марраном.

— Кто тебя так дразнит?

— Какая разница! Я сейчас не о том.

— Не могу тебе ответить. Подрастешь — сам узнаешь.

— Нет, сейчас. Ну пожалуйста…

— Нетерпение является одним из…

— При чем тут нетерпение, падре!

— Ладно, что тебе хочется знать?

— А они правда поклоняются свиной голове?

— Что?! Какие глупости! Кто тебе сказал подобную чушь?

— Лоренсо.

— Сын капитана?

— Да.

— Нет, иудеи не поклоняются свиной голове. И вообще не поклоняются изображениям.

— А вот Лоренсо говорит, поклоняются! Почему тогда они не едят свинины?

— Потому что им запрещает закон. И это совершенно другой вопрос!

— Тогда почему их обзывают свиньями-марранами?

— Это совсем другой вопрос, говорю же тебе!

— И мне вслед кричат «свинья-марран»!

Монах схватил мальчика за плечи и с силой встряхнул.

— Так поступают только несознательные и невежественные христиане!

— Вы не хотите говорить правду!

— Правду… Ее не так-то просто объяснить! Послушай: твой отец — новый христианин, и исконных христиан это раздражает.

— Это значит, что папа — иудей?

— Многие так думают. Разве Франсиско Солано тебе не сказал?

— Значит, он иудей… Ну, или был иудеем.

— Иудеи — его предки.

— И они не ели свинины?

— Нет. Но не поклонялись ни вышеупомянутому животному, ни статуям, ни мощам, ни иконам.

— А чему поклонялись?

— Только Богу.

— И чем же они отличаются от нас?

Тут вошла Фелипа, и брат Исидро вздохнул с облегчением. Девушка сказала, что маме нехорошо, и попросила монаха навестить больную. Прежде чем направиться в комнату Альдонсы, он велел Франсиско десять раз прочесть «Отче наш» и еще десять — «Аве Мария»:

— Это тебя успокоит.

Франсиско Солано не нарушил обещания. На следующий день он явился вместе со своим горбатым помощником, чтобы проводить семью в церковь.

Альдонса, казалось, еще больше усохла, сгорбилась; траурный плат закрывал ее волосы, лоб и скулы. На бледном лице темнели ввалившиеся глаза, обведенные черными кругами. Монах попросил, чтобы женщина встала по правую руку от него. Подобная честь вызвала новый взрыв кашля. Исабель велели идти слева. Юный Франсиско шагал впереди, Фелипа сзади, а замыкал маленькую процессию брат Андрес. И так, выстроившись крестом, в центре которого возвышалась костлявая голова знаменитого францисканца, двинулись они к церкви, бросая вызов окружающим. Соседи шушукались, однако мало кто усвоил этот урок человеческой солидарности.

♦ ♦ ♦

Из приоткрытого окна в стене доминиканской обители Мартин де Сальватьерра наблюдает за отъезжающими. Вон он, обвиняемый: в окружении стражников, надежно связанный. Волосы свалялись колтуном, борода всклокочена. Задержание, допрос, опрос свидетелей и подготовка к этапированию — все проведено на совесть.

— Да поможет ему Господь прозреть, — молится монах. — Пусть долгое путешествие в Сантьяго-де-Чили станет для его души тем же, чем стал путь в Дамаск для души апостола Павла.

29