Живое Золото (СИ)

- Я хочу принести пользу. Меня всегда мучило то, что я на земле вроде как чужой. А хочу быть нужным - для всех... Для всей страны... Чтобы в меру сил влиять на людей. Разумеется, в лучшую сторону.

Мои ягодицы ощутимо затрепетали - это значило, что я сказал правду. Пятнистое лицо Минуса изобразило нечто напоминающее усмешку.

- Нет, Андрей Николаевич. Полезным вы на своём посту не станете. Для вас имеется более любопытная вакансия в новом небе и новой земле. Вакансия лишнего человека. Император должен стать лишним человеком - чтобы власть передать свите. Это так обременительно - перестраивать всё в стране каждые четверть века, с каждым новым государем... А при единой власти свиты в государстве наступит стабильность. Как у атлантистов - у них никому не важно, кто правит, потому что правят все... Не обидно так?

Я почувствовал, как у меня дёрнулись губы. Но я старался сохранять спокойствие.

- Что же... - начал я. - Я и предполагал, что просто так неподготовленного человека царём не изберут... Вам моя слабость нужна, а не сила. Ну и что, мне быть слабым, лишним, как вы говорите, - не привыкать. У нас ведь каждый человек в определённом смысле лишний. Все всем лишние... Вот мы и мучаемся. Знаем, что так жить нельзя, а живём...

Подогрев снизу усилился. Подбородок Минуса расцвёл.

- А вы и правда хорошая кандидатура, - выговорил он. - Кроткая, тишайшая... Кроткие сердцем землю унаследуют - слышали? Это про вас...

- Да, да, слышал... - усмехнулся я. Только я это себе не по-твоему представляю, вовсе не идиллически. Кроткие сердцем землю унаследуют... и всех, кто не с ними, в землю-то и закопают... да еще и плоской планету сделают, чтобы ровно, кротко и справедливо всё было...

- А вы шутник, - невесело усмехнулся Лев Николаевич. - Вы тихий, но со своим мнением... Может, и опасным когда-нибудь станете... Я ведь замечал давно, что вчерашняя жертва - отменный палач. Это любой судья знает...

- Помню эти слова, - возразил я. - Поэт какой-то сказал, средневековый ещё... Ну да бог с ней, с поэзией. Меня ваши слова на другой вопрос навели. Наше людоедское человеколюбие - это не взорвавшееся ли на атомы Евангелие? Наше зло - не добро ли это, вывернутое наизнанку? Знаешь, как перчатку вывернули: ткань та же, форма та же, только всё наоборот... Вот это и значит: зло есть добро, добро есть зло... Правду старик Шекспир говорил, глу-бо-чай-шую!

- Может, может... - встрял Руслан, увлёкшись беседой. - Ад и рай - это одно и то же. Как одна перчатка с лица и изнанки... И там и там люди себя понимать начинают. Только кому-то от этого больно, а кому-то - сладко... Причём всё зависит от чувствительности, а не от праведности. Вот оно, бессмертие. И Страшный Суд не нужен - каждый сам себе грех, каждый сам себе приговор.

- Да, если уж продолжать богословствовать - скажу ещё фразочку одну, - увлёкся я. - Насчёт Суда и конца времён... Две тыщи лет люди антихриста ждали. А он, как и царство Божие, внутри них, внутри каждого, явился. Ведь посуди, кто такой Антихрист? Да все мы. Всё человечество. Для того, может, и созданы.

- Смело вы мыслите, слишком смело, - угрюмо заявил Мангольд. - Таких не любят. Если все так, как вы, мыслить будут, то скоро все люди истину найдут -и наступит, наконец, братское слияние всех людей в братском котле преисподней!... Вы этого хотите? Этого, да? Признайтесь!

- Признайтесь, Рублёв! - в один голос завопили Руслан и Минус. - Иначе - зачем вам власть? Зачем вам живое золото? Вы эксперимент хотите провести над людьми - испытание истиной. Только не все эксперименты оправданы, за некоторые и погибнуть можно!... Понимаете?

- Я понимаю, что я ничего не понимаю, - увернулся от ответа я. В этот момент мне было уже всё равно, чем кончится философский суд, - чувство блаженства от теплового массажа нижней части моего тела переполняло меня, и я еле удерживался, чтобы не завопить...

- Эх, да ничего он не понимает. Умный слишком, чтобы что-то понимать, - Минус надул толстые губы и махнул рукой в воздухе. - Уединимся, обсудим, что с ним делать.

На стол, за которым сидели судьи, опустился прозрачный колпак. За ним я не мог слышать, о чём спорят эти трое, но прекрасно видел их оживлённую мимику и жесты. Впрочем, гораздо более меня интересовали мои отражения в зеркалах на стенах зала. Их выражения активно спорили друг с другом, словно передавая разные стороны моей души. А познать себя - это так интересно... и рискованно... и азартно...

Я увлёкся слежкой за моими душами. Одна душа была явно растеряна и обессилена свалившимися на неё испытаниями. Другая, воинственная, угрюмо молчала и собирала силы для продолжения борьбы. Третья отстранённо следила за происходившим со мной, интересуясь только тем, чем закончится эта причудливая история. Четвёртая готова была расхохотаться в лицо судьям, показать им, что она их не боится и презирает... Другие души, столпившись на пятачке пространства моей жизни, толкались и огрызались, мешая друг другу выслушивать приговор. Единства между их бесчисленным количеством не было.