Живой Пушкин. Повседневная жизнь великого поэта

А в роковом для России семнадцатом перстень был украден. В опустевшей музейной витрине остались лишь его сургучный оттиск, футляр с золотыми буквами: «П Б А Л.» (Пушкинская библиотека Александровского лицея) и записка Тургенева… Да ещё описание пушкинской реликвии: «Этот перстень – крупное золотое кольцо витой формы с большим камнем красноватого цвета и вырезанной на нём восточной надписью. Такие камни со стихом Корана или мусульманской молитвой и теперь часто встречаются на Востоке».

Газета «Русское слово», вышедшая 23 марта того же года, скупо констатировала: «Сегодня в кабинете директора Пушкинского музея, помещавшегося в здании Александровского лицея, обнаружена пропажа ценных вещей, сохранившихся со времён Пушкина. Среди похищенных вещей находился золотой перстень, на камне которого была надпись на древнееврейском языке».

Думается, история сердоликового перстня, воспетого Пушкиным, таинственного талисмана, с коим поэт пожелал расстаться только в последние земные часы (лишь завещая перстень Жуковскому, так и не сняв его с руки!), не должна так обыденно завершиться.

Небольшое отступление. В 2000 году, в самом конце июля, мне довелось выступать в Крымской астрофизической обсерватории, что близ Бахчисарая. В тот день астрономы-первооткрыватели супруги Николай и Людмила Черных вручили мне свидетельство о малой планете, названной в честь моего отца, составителя уникального пушкинского древа. Попросили меня рассказать собравшейся учёной публике о его подвижническом труде, ярких открытиях в области генеалогии поэта.

Выступление моё закончилось, потянулись с вопросами слушатели. И вдруг один из них, седовласый сотрудник обсерватории, специалист в области динамики малых тел Солнечной системы, поведал мне необычную историю. Он, будучи избран в Крымский областной Совет народных депутатов, на одном из заседаний познакомился со своим коллегой, караимом по национальности. В доверительной беседе тот поделился семейной историей: давным-давно графиня Елизавета Воронцова обратилась к его прадеду, богатому караимскому купцу, с поручением заказать точную копию старинного перстня. Желание графини прадед исполнил, только заказал не парный перстень, как та велела, а ещё один – для себя. И тот перстень с сердоликом, родной «собрат» пушкинского талисмана, по сей день хранится в семье как память об успешном прадеде-караиме, удостоившемся доверия прекрасной графини.

Правдоподобность рассказа не вызывает сомнений. Не секрет – графская чета Воронцовых поддерживала деловые и дружеские связи с богатыми караимскими купцами, в их числе с Авраамом и Гавриилом Фирковичами.

Но как найти имя нынешнего владельца сердоликового перстня?! Беда в том, что за давностью лет почтенный крымский астроном запамятовал фамилию рассказчика-депутата. Так что реликвию, сопряжённую с именем Пушкина, стоит сегодня искать в Крыму.

Пускай же ввек сердечных ран
Не растравит воспоминанье.
Прощай, надежда; спи, желанье;
Храни меня, мой талисман.

Пушкин веровал в магическую силу перстня-талисмана, свидетеля былой страсти. И верно, любил созерцать туманно-красноватое свечение камня сердолика. Любовалась своим парным перстнем и графиня Воронцова. Елизавета Ксаверьевна, уже в зрелые свои лета, писала поэту, «что воспоминания – это богатство старости» и что она придаёт «большую цену этому богатству». И каждый день, будто в утешение, читала и перечитывала Пушкина! Так свидетельствовал Пётр Бартенев, лично знавший старую графиню, добавляя, что она «до конца своей долгой жизни сохранила о Пушкине тёплое воспоминание». А ему, первому биографу поэта, стоит верить…

Сердоликовый перстень – загадочный любовный амулет, воспетый Пушкиным и навечно соединённый с именем Елизаветы Воронцовой.

Странствия золотого кольца

Утрачен сердоликовый перстень, коим так дорожил поэт, но осталась в целости другая реликвия: золотое кольцо с сердоликом. У пушкинского кольца долгая история, сопряжённая с замечательными людьми своего времени – семейством Раевских. И с трагическим событием – восстанием декабристов на Сенатской площади в Петербурге.

Пятью годами ранее, в 1820-м, Пушкин отправляется в Бессарабию, «к главному попечителю колонистов южного края России, генерал-лейтенанту Инзову». По пути, в Екатеринославле, искупавшись в Днепре чуть ли не в день своего рождения, подхватывает сильнейшую лихорадку. Больного навещают генерал Николай Николаевич Раевский и его младший сын Николай, будучи проездом из Киева на юг.