Живой Пушкин. Повседневная жизнь великого поэта

Достойный образчик светского злословия. Можно сказать, классического: «Раз, когда он (Пушкин) читал моей матери стихотворение, которое она должна была в тот вечер передать Государю, жена Пушкина воскликнула: “Господи, до чего ты мне надоел со своими стихами, Пушкин!” Он сделал вид, что не понял, и отвечал: “Извини, этих ты ещё не знаешь, я не читал их при тебе”. Её ответ был характерен: “Эти ли, другие ли, все равно. Ты вообще надоел мне своими стихами”».

Пушкин будто бы ответил: «Натали ещё совсем ребёнок. У неё невозможная откровенность малых ребят».

Примечание то сделано дочерью Александры Осиповны Ольгой Смирновой. Пушкинисты до сих пор спорят о том, фальсифицированы ли «Записки А.О. Смирновой, урождённой Россет» её дочерью или нет. Но даже если Ольга Николаевна и добросовестно передала воспоминания матушки, то не кроется ли в них ревность Натали, её способ самозащиты, такой по-детски наивный? И дело вовсе не в том, что будто бы она не любила и не понимала поэзию, – ей просто хотелось, чтобы Александра Россет, интересная и умная дама, которой вполне мог увлечься её знаменитый супруг, поскорее покинула бы их дом…

Поверим Жуковскому, на правах соседа и старинного приятеля часто гостившему у поэта, – он не ошибся: «А жёнка Пушкина очень милое творение… И он с нею мне весьма нравится. Я более и более за него радуюсь тому, что он женат. И душа, и жизнь, и поэзия в выигрыше».

И молодой Гоголь тем же летом волею судеб оказался в сем чудесном уголке. «Всё лето я прожил в Павловске и Царском Селе, – сообщал он приятелю – Почти каждый вечер собирались мы: Жуковский, Пушкин и я. О, если б ты знал, сколько прелестей вышло из-под пера сих мужей. У Пушкина повесть, октавами писанная: Кухарка, в которой вся Коломна и петербургская природа живая. Кроме того, сказки русские народные – не то, что Руслан и Людмила, но совершенно русские».

«Теперь, кажется, всё уладил, – радовался новой жизни Пушкин, – и стану жить потихоньку без тёщи, без экипажа, следственно – без больших расходов и без сплетен…»

Но вот стечение обстоятельств – двор переезжает из Петербурга в Царское Село из-за вспыхнувшей эпидемии холеры. «Двор приехал, и Царское Село закипело и превратилось в столицу», – не без грусти замечает поэт. Здесь, прогуливаясь с мужем по живописным аллеям парка, юная красавица Пушкина встретится с российским самодержцем и его августейшей супругой – Александрой Фёдоровной. Но и для поэта та встреча с императрицей станет первой и весьма значимой для него в будущем.

Как ни странно, но Александра Фёдоровна тогда проявила больший интерес не к Пушкину – её поразила необычайная одухотворённость молодой супруги поэта. Фрейлина Александра Россет запишет в своём дневнике: «Императрица сказала о Natalie: “Она похожа на героиню романа, она красива, и у неё детское лицо”».

Мать поэта, Надежда Осиповна, сообщит последние новости дочери Ольге: «…Император и императрица встретили Наташу с Александром, они остановились поговорить с ними, и императрица сказала Наташе, что она очень рада с нею познакомиться и тысячу других милых и любезных вещей. И вот она теперь принуждена, совсем этого не желая, появиться при Дворе».

Сколько юных красавиц были бы в восторге от столь оглушительного успеха – Наташа готова лишь подчиниться монаршей воле…

Дедушке Афанасию Николаевичу в Полотняный Завод летит её трогательное письмо: «Я не могу спокойно прогуливаться по саду, так как узнала от одной из фрейлин, что Их Величества желали узнать час, в который я гуляю, чтобы меня встретить. Поэтому я и выбираю самые уединённые места».

На даче в Царском Селе поэт поздравил свою Наташу с девятнадцатилетием. Да и свёкор Сергей Львович, расщедрившись, преподнёс невестке ко дню рождения изысканный коралловый браслет. (Фамильную драгоценность много позже передаст музейщикам Наталия Сергеевна Шепелева, урождённая Мезенцова, и ныне резной коралловый браслет украшает будуар её прабабушки в мемориальной квартире в доме на Мойке.)

Время в России неспокойное – кругом холера, и до Москвы долетают злые слухи, что Пушкин якобы стал её очередной жертвой, а бедная беременная жена – молодой вдовой. Закончилось царскосельское лето, наполненное волнениями и яркими впечатлениями: дворцовыми праздниками, знакомствами, встречами с друзьями. Наступила благодатная осень, близился и заветный лицейский день. Но встретить его поэту в Царском Селе не довелось – незадолго до славной годовщины Пушкины переехали в Петербург.

…А в 1910-м царскосельская дача, по согласию тогдашней её владелицы – статской советницы Ивановой, украсилась мраморной доской с выбитыми на ней золотыми буквами: «В этом доме жил А.С. Пушкин…»

В доме Брискорн на Галерной