Живой Пушкин. Повседневная жизнь великого поэта

Александр Филиппович Смирдин публиковал или же приобретал тиражи ранних пушкинских творений. И надо отдать должное книгоиздателю: поэт получал от него высокие литературные гонорары. Павел Васильевич Анненков уточнял, что Смирдин платил Пушкину 11 рублей за стихотворение, предлагал 2 тысячи рублей в год, «лишь бы писал, что хотел».

Так, в «Библиотеке для чтения», что основал Александр Филиппович, Пушкин получал за стих по червонцу, а за «Гусара» Смирдин заплатил поэту тысячу рублей серебром. Вот тот самый «оброк» с тридцати шести букв русского алфавита, упоминаемый Пушкиным, и вовсе не шуточный!

Щедрость издателя была настолько общеизвестной, что Гоголь не преминул включить в свою комедию такой диалог меж городничихою и Хлестаковым:

Анна Андреевна. Так вы и пишете? Как это должно быть приятно сочинителю! Вы, верно, и в журналы помещаете?

Хлестаков. Да, и в журналы помещаю. Моих, впрочем, много есть сочинений: «Женитьба Фигаро», «Роберт-Дьявол», «Норма». <…> Всё это, что было под именем барона Брамбеуса, «Фрегат Надежды» и «Московский телеграф»… всё это я написал.

Анна Андреевна. Скажите, так это вы были Брамбеус?

Хлестаков. Как же, я им всем поправляю статьи. Мне Смирдин даёт за это сорок тысяч.

Пушкин, слушая, как Гоголь впервые читал своего «Ревизора», буквально покатывался со смеху…

Ну а бароном Брамбеусом, кем представлялся гоголевский герой, в реальной жизни был Осип Иванович Сенковский, профессор Петербургского университета, учёный – арабист и тюрколог, писатель и журналист, – этим псевдонимом он подписывал свои творения.

Коль ты к Смирдину войдёшь,
Ничего там не найдёшь,
Ничего ты там не купишь,
Лишь Сенковского толкнёшь
Иль в Булгарина наступишь.

Пушкин числился завсегдатаем книжной лавки Смирдина, что с 1832 года обосновалась на Невском, являя собой одновременно и литературный салон для писателей, поэтов, журналистов, читателей. Здесь интересовались книжными новинками, спорили об их достоинствах, договаривались о будущих изданиях. Причём Смирдин поддерживал дружбу с представителями разных литературных школ и направлений, зачастую враждебных друг к другу. Он, издавший произведения более семидесяти русских писателей, придерживался мнения, что «каждый, кто пишет, отмечен перстом Божьим… и книготорговцы не должны разбираться в степени таланта и благородства, наше дело – печатать и продавать».

Может, оттого-то его «всеядность», досадив однажды Пушкину, и стала первопричиной той острой эпиграммы.

Справедливости ради, замечу – предприимчивость книготорговца была высоко оценена современниками. И панегирикам, казалось, не было конца. «А.Ф. Смирдин… основал новый книжный магазин, какого ещё не было в России… – замечал Николай Греч в “Северной пчеле”, – г. Смирдин утвердил торжество русского ума и, как говорится, посадил его в первый угол: на Невском проспекте, в прекрасном новом здании, принадлежащем лютеранской церкви Св. Петра, в нижнем жилье, находится ныне книжная торговля г. Смирдина… Русские книги в богатых переплётах стоят горделиво за стеклом в шкафах красного дерева, и вежливые приказчики, руководствуя покупающих своими библиографическими сведениями, удовлетворяют потребности каждого с необыкновенной скоростью. Сердце утешается при мысли, что наконец и русская наша литература вошла в честь и из подвалов переселилась в чертоги!..»

Имя издателя-петербуржца часто упоминается в дневниковых записях Пушкина, в его переписке. «…Здесь имел я неприятности денежные; я сговорился было со Смирдиным и принуждён был уничтожить договор, потому что “Медного всадника” цензура не пропустила. Это мне убыток. Если не пропустят “Историю Пугачёва”, то мне придётся ехать в деревню. Всё это очень неприятно…» – писал поэт в декабре 1833 года.

Сколько ещё было встреч и бесед с издателем, разочарований и радостных ожиданий! Ну не мистика ли то?! Ведь самым последним из тех, кто посетил Пушкина накануне дуэли (известен даже час – полдень 27 января), стал главный приказчик Смирдина и библиофил Фёдор Флорович Цветаев, весьма образованный и знающий человек – не зря его в шутку называли «живым, самым верным каталогом всего напечатанного на русском языке». Своего доверенного человека отправил в дом на Мойке не кто иной, как Александр Филиппович, дабы тот переговорил с поэтом о будущем издании его сочинений. Не случилось…

Сам же Смирдин, меценат от литературы, к концу жизни разорился и умер в нищете.

Вдове поэта приходилось уже самой вести переговоры с книгоиздателями – ведь опыт благодаря частым просьбам мужа у неё был! «…Затем заехала я к Исакову, которому хотела предложить купить издание Пушкина, так как не имею никакого ответа от других книгопродавцев, – пишет Наталия Николаевна в июне 1849-го – Но не застала хозяина в лавке; мне обещали прислать его в воскресенье». Правда, переговоры тогда были безуспешными, а второе издание сочинений поэта выпустил позже Павел Васильевич Анненков.