Живой Пушкин. Повседневная жизнь великого поэта

За посмертное издание пушкинских сочинений Наталия Николаевна получила пятьдесят тысяч рублей, положив их в банк как неприкосновенный капитал для своих осиротевших детей.

Разговор жены с книгопродавцем

В чём только не упрекали красавицу-жену поэта и современники, знавшие её, и те, кто судил о ней лишь по светским сплетням, именуя то «кружевной душой», то «бессловесной куклой»! Но она, подобно всем Гончаровым, могла проявлять характер и твёрдость в финансовых делах, что признавал и сам Пушкин.

«Еду хлопотать по делам Современника, – делится с супругой поэт – Боюсь, чтоб книгопродавцы не воспользовались моим мягкосердием и не выпросили себе уступки вопреки строгих твоих предписаний. Но постараюсь оказать благородную твёрдость».

Весьма показателен эпизод, связанный с Наталией Николаевной, точнее, с участием её в финансовых делах мужа, что поведала Авдотья Яковлевна Панаева:

«Кстати упомяну, что я слышала ещё в 40-м году от книгопродавца Смирдина о Пушкине. Панаеву понадобилась какая-то старая книга, и мы зашли в магазин Смирдина. Хозяин пил чай в комнате за магазином, пригласил нас туда и, пока приказчики отыскивали книгу, угощал чаем; разговор зашёл о жене Пушкина, которую мы только что встретили при входе в магазин.

– Характерная-с, должно быть, дама-с, – сказал Смирдин – Мне раз случилось говорить с ней… Я пришёл к Александру Сергеевичу за рукописью и принёс деньги-с; он поставил мне условием, чтобы я всегда платил золотом, потому что их супруга, кроме золота, не желала брать денег в руки. Вот-с Александр Сергеевич мне и говорит, когда я вошёл-с в кабинет: “Рукопись у меня взяла жена, идите к ней, она хочет сама вас видеть”, и повёл меня; постучались в дверь: она ответила “входите”. Александр Сергеевич отворил двери, а сам ушёл; я же не смею переступить порога, потому что вижу-с даму, стоящую у трюмо, опёршись одной коленой на табуретку, а горничная шнурует ей атласный корсет.

“Входите, я тороплюсь одеваться, – сказала она – Я вас для того призвала к себе, чтобы вам объявить, что вы не получите от меня рукописи, пока не принесёте мне сто золотых вместо пятидесяти… Муж мой дёшево продал вам свои стихи. В шесть часов принесёте деньги, тогда и получите рукопись… Прощайте…”

Всё это она-с проговорила скоро, не поворачивая головы ко мне, а смотрелась в зеркало и поправляла свои локоны, такие длинные на обеих щеках. Я поклонился, пошёл в кабинет к Александру Сергеевичу и застал его сидящим у письменного стола с карандашом в одной руке, которым он проводил черты по листу бумаги, а другой рукой подпирал голову-с, и они сказали-с мне:

– Что? с женщиной труднее поладить, чем с самим автором? Нечего делать, надо вам ублажить мою жену; понадобилось ей заказать новое бальное платье, где хочешь, подай денег… Я с вами потом сочтусь.

– Что же, принесли деньги в шесть часов? – спросил Панаев.

– Как же было не принести такой даме! – отвечал Смирдин».

Сколь колоритная и гротескная сценка! Право, не всё так гладко было в отношениях самого поэта с книгопродавцем в реальной жизни. Иначе не вылились бы из-под его пера эти саркастические строки:

Смирдин меня в беду поверг;
У торгаша сего семь пятниц на неделе,
Его четверг на самом деле
Есть после дождичка четверг.

Так что Наталия Николаевна знала, как разговаривать со Смирдиным! Ведь Пушкин-то ведал, как нелегко порой вести переговоры с книгопродавцем. «Очень, очень благодарю тебя за письмо твоё, воображаю твои хлопоты и прошу прощения у тебя за себя и книгопродавцев», – писал он жене.

Но важно и другое: будучи уже вдовой, она (о встрече с ней при входе мельком упоминает мемуаристка!) посещала книжную лавку Смирдина. Ведь чтение с ранних лет было духовной потребностью всех братьев и сестёр Гончаровых, да и книг в родовой калужской усадьбе, где стараниями деда Афанасия Николаевича собрана была богатейшая библиотека, было более чем предостаточно. Некоторые из них, исторически ценные, позднее, приехав в Полотняный Завод уже женатым человеком, отобрал для себя Александр Сергеевич.

Тогда же, гостя у Гончаровых, Пушкин дал прислуживавшему ему мальчику-казачку за усердие серебряный рубль. Пушкинский рубль как память о милости поэта передавался из поколения в поколение детьми и внуками того казачка, обратившись ныне экспонатом Калужского музея-заповедника.

«Заложил я моих 200 душ»

Самые большие денежные хлопоты предстояли Пушкину-жениху в преддверии свадьбы. «Наша свадьба точно бежит от меня», – горестно признавался он невесте.

Не прояви Пушкин обычной житейской сметливости, не добудь он денег для будущей свадьбы, – не случились бы для него и счастливые дни супружества. Обеднела бы не только его личная жизнь, но и отечественная поэзия!