Живы будем – не умрем. По страницам жизни уральской крестьянки

«Те, кто сражались на войне, – самые замечательные люди. Чем ближе к передовой, тем больше замечательных людей встретишь». Как будто сказано о моих земляках[23].

Несколько десятилетий спустя промелькнуло неожиданно в одной из телепередач сообщение, что после войны самых тяжелых инвалидов собрали в специнтернате на Валааме. Мой муж после этого потерял покой и сон. Его всегда преследовала мысль, что его отец после войны остался, как обидно говорили у нас в деревне, обрубком и где-то спрятан от всех, возможно, и на Валааме.

‹…›

Мама рассказывала мне, что на ее брата Петра была получена похоронка, в которой значилось, что «он погиб и бойцы похоронили», а спустя несколько десятилетий оказалось, что он замучен в немецком плену. Я не сказала об этом маме. Она была уже старая и очень больная. Зачем бередить ее раны? Она уже достаточно тревожилась и страдала на своем веку.

‹…›

Да, война многолика. Она не только коверкает, меняет людей, но когда человек жертвует жизнью во имя Родины, во имя другого человека, она поднимает его до вершин человеческого духа. Мне посчастливилось учить в школе и быть классным руководителем таких парней. Они стали героями новой России. Это были внешне обычные ребята. Я их помню, чту и горжусь ими. Мой однофамилец, Новоселов Дмитрий Геннадьевич, погиб в Чечне 1.03.2003 г., стал посмертно Героем России.

Глава 30. За мечтой в соседнее село

Я еще не почувствовала вкус к бесплатному обучению в старших классах, как в конце девятого класса нам объявили, что со следующего учебного года в нашей школе старшие классы ликвидируются. Село перестало быть райцентром, в нем высвободилось много домов. Было решено свыше открыть в селе интернат и в эти пустующие дома поселить сирот и детей из многодетных семей.

Деревня стала постепенно наполняться детскими криками, смехом и шумом. Мы, старшеклассники, должны были устраивать свое будущее, кто как может. Класс наш распался. Впереди было целое лето, чтобы подумать, что же мне делать дальше.

Окончательное решение, куда пойти учиться, созрело у меня к концу лета. Я наметила ехать в Свердловск в техническое училище, чтобы стать токарем. Меня привлекло то, что там дадут бесплатное обмундирование, общежитие и трехразовое питание. Правда, что такое токарь, я ни сном ни духом не знала. Подумаешь, узнаю, научусь, и я пошла к классному руководителю.

Лидия Васильевна с мужем были выпускниками Казанского университета. Про них было известно, что живут они «на выселках». Они жили в нашем селе долго, можно сказать, я выросла на их глазах. По непонятным для меня причинам Лидия Васильевна меня, стоящую последней в шеренге, выводила на первое место в классе.

Она единолично назначила меня старостой класса, да еще двинула в учком школы, сказав на память: «Кто много делает, тот везде успевает». Вот теперь я стою у порога их тесной квартирки и запрашиваю свои документы. Маленькая, худенькая, она смотрит на меня, внимательно слушает, а потом твердо заявляет, что на жизнь надо смотреть ясно и трезво.

– Какой из тебя токарь? Только займешь чужое место. Хочешь быть учительницей – стань ею. Ты сделала правильный выбор. Самое тяжелое у вас с мамой уже позади. Твои документы я отправила в Благовещенскую среднюю школу, о тебе сказала директору. Учись хорошо, потом работай, а после поступай в пединститут. Уверена, у тебя все получится. Поедешь в новую школу вместе со своей подружкой Машей Новоселовой. Я поговорила с ее мамой, они возьмут тебя с вещами. Ты же знаешь, у них есть своя лошадь.

Я сделала все, как советовала мне Лидия Васильевна, и осталась ей благодарна на всю жизнь. Дома удалось убедить маму в правильности своего шага, а главное, что ей волноваться за меня не надо: каждую субботу к вечеру я буду дома, а уходить обратно буду только во второй половине воскресенья.

‹…›

Вскоре ранним утром мы втроем покатили на телеге в соседнее село Благовещенское.

Помню тот день. Он разгулялся во всю ширь, небо поднялось высоко, солнце из последних сил выдавливало из своего огненного жерла огромный сноп ярко-желтых лучей, передо мной разлеглись дивные картины природы, простые и знакомые с раннего детства. Я думала о своей родной ленской школе, вспоминала учительницу литературы Галину Денисовну Игнатьеву и страдала. Впервые я увидела ее зимой, когда она в спортивной форме бежала по селу на лыжах. Потом все село ахало от того, что купается она в проруби, лихо съезжает на лыжах с самых высоких гор, на коньках танцует, как балерина, а в плохую погоду вместо гимнастики перекладывает поленницу дров с одного места на другое. Помню, я была восьмиклассницей, когда она на высоких каблуках, быстрой походкой, стройная и подтянутая, вошла в класс. Так за все два года преподавания ни разу даже не присела перед нами. Сначала я думала, что она боится измять свою единственную узкую серую юбку, которая облегала ее спортивную фигуру.