Жизнь Аполлония Тианского

21. «Отлично, — отвечал Феспесион, — ибо такая беседа уместна не только для наделенных мудростью, но и для обделенных. Но дабы не увязнуть нам в индийских мнениях и там окончательно не запутаться безо всякого толку для разговора, расскажи-ка ты сначала, что думают индусы о праведности, — ты ведь, кажется, выпытал у них все доподлинно. Ежели мнение их верно, мы с ним согласимся, а ежели сумеем мы сказать что-нибудь поумнее, то соглашайся с нами ты, — это будет по справедливости». — «Превосходна и усладительна для меня, Феспесион, твоя речь! — сказал Аполлоний. — Итак, слушай, о чем беседовал я с индусами. Я поведал им о том, как был кормчим большого корабля — это в те времена, когда душу мою питало другое тело, — и как почитал я себя праведником из праведников, потому что разбойники деньгами прельщали меня предать им судно — пускай-де я поведу корабль прямиком к засаде, а они-де возьмут груз, — и вот я, во избежание погони, пообещал все исполнить, а сам обошел условное место и миновал засаду стороной». — «Ну и как, — спросил Феспесион, — согласились индусы, что ты поступил праведно?» — «Они только посмеялись надо мною, ибо не почитают праведностью воздержание от неправедности». — «Суждение индусов здраво: поистине, умному мало не измышлять глупостей, смелому мало не удирать из строя, скромному мало не предаваться разврату — ничего нет похвального в том, чтобы просто сторониться зла. Не может почитаться доблестью посредственность, равно далекая и от чести, и от нечестия». — «В этом случае, Феспесион, за какие же дела увенчаем мы праведника?»